И сейчас стучали стулья, бухтели по-пьяному кулаки о стол. Степенные крестьяне обливались потом возле самоваров, точно были там, в деревнях.
Костя огляделся и увидел возле фикуса, за столом, каракулевый воротник. На воротнике по-девичьи светлые волосы. Все же - хорошее пальто на Хрустале! Агентам губрозыска такие вещи не по карману. С форсом пальтецо, денег не малых стоит. А может, и не денег, а колец да перстней с пальцев, сережек из ушей этой нэпманши, дело которой ведет сейчас Барабанов. А докажи, раз потерпевшая примет не разглядела. "Вероятие нужно", как скажет Хрусталь.
16
Он прошел к стойке, задевая спины тесно сидящих посетителей, попросил официанта, смотревшего на него готовно, чтобы тот принес солянку, хлеба, бутылку пива.
- Одну минуточку, Константин Пантелеевич.
Официант ловко, точно палач, вышиб стул из-под дремлющего за столом мужика - мужик осел на пол, все так же не спуская головы с красных, залитых пивом, рук.
- Пожалуйста, и сиденьице.
Костя взял стул, направился к кадке с фикусом, оплывшим синевой табачного дыма и кажущимся оттого диковинным подводным растением. Подсел сбоку за длинный и широкий стол, накрытый свисающей грязной скатертью.
- Как баня, Хрусталь?
Хрусталь сидел под листьями, развалясь сытно, раскинув руки на спинки соседних стульев, жуя сонно папиросу. Лицо все так же бледно, и бледность эта усиливалась шарфом, лежащим на плечах вроде палантина. Рядом с ним уставился на Костю тяжелым взглядом иссиня-черных глаз какой-то незнакомый мужчина, короткий ростом, пригнувшийся туго, длиннорукий. Он был в шапке-ушанке, пиджаке, вышитой рубахе с засаленным воротом. Лицо круглое, в ряби оспы, с толстыми губами, на которых тоже, как и у Хрусталя, прилип окурок "Смычки". Здесь же сидела и улыбалась Лимончик, девица без определенных занятий, стройная, с милым лицом, с густыми белыми волосами, с желтизной, расплывшейся по щекам, с фасолевыми глазами. На ней кашемировый платок, стянутый на поясе, короткое мужское пальто, полусапожки. В ушах качались, похожие на коромысла, позолоченные серьги. И тоже курила, пьяно бросая взгляд на Костю.
- Баня что надо, - ответил наконец, как очнувшись, Хрусталь. Выдавил изо рта окурок на пол, посунулся на стол грудью, в упор и настороженно разглядывая Костю. Стол качнулся, зазвякали пустые бутылки из-под мадеры, стаканы, тарелки с закусками. За спиной, за кадкой, негромко, со всхлипом, зашипела пластинка - исполнялся какой-то танец на трубах духового оркестра. Граммофон был стар, испорчен безнадежно - он скрежетал то и дело, звук вдруг угасал, как не выдержав соревнования с шумом трактира. Хрусталь захлопал ладонью по столу в такт музыке, но вот, как вспомнив вдруг, сообщил: