По санному пути — это понятно, только реки встали, покрылись льдом так, что он уже всадника с лошадью спокойно выдерживал. Что мешает неприятелю по льду реки двигаться? Снег с середины реки ветром сдувает, лёд ровный, как стекло. За одним только смотреть надо — как бы в полынью не угодить. Так она обычно издали видна — тёмное пятно, парок над ним.
А может, я перестраховываюсь? У татарских коней копыта не подкованы, по льду скользить будут. Это у русских на зиму подковы шипастые ставят — вроде зимней резины на машину. По льду, по укатанному снегу конь ходко идёт, не оскальзывается.
Прошёл месяц. Мы пробили, протоптали в снегу тропинки вдоль засечной черты. Ходили к соседям — в первую очередь, к Никите Тучкову, и к соседям слева, с Великого Устюга — они подальше дозором стояли, Договорились о сигналах: коли дым от заставы увидели, стало быть — нападение, на помощь спешить надо; сложенные дрова для костра были всегда наготове, заботливо прикрытые лапником.
От скуки ратники запросились на охоту.
— Хорошо, ступайте вдвоём, но — далеко не уходить.
Вернулись ратники к вечеру, довольные удачной охотой. Принесли двух битых зайцев — неплохой приварок к однообразной казённой еде. Свежей убоины мы не ели с того дня, как заступили в дозор. С этих пор я иногда отпускал двух любителей охоты за дичью. Им — развлечение, всем — сытная добавка к обеду.
А однажды примчался Тимьян, в одиночестве и запыхавшийся.
— Боярин, мы там кабана завалили — здоровенный! Самим не донести. Разреши лошадь взять.
— Бери, только чтоб ноги не сломала, а то домой пешком пойдёшь.
— Мы осторожно.
Сияющие от радости охотники заявились часа через два. Лошадь еле дотащила к дозорной избе кабана. Мы его вчетвером с трудом подняли.
Ужин получился знатный. Мясо жарили, варили и наелись от пуза. А большая часть туши висела на суку на верёвке. В избе не положишь — тепло, на снегу не бросишь — росомаха или волк полакомятся дармовщинкой. Так что мы просто воспользовались старым дедовским способом.
Мясом объедались неделю, из копыт и головы сварили холодец. На выброшенные потроха и обрезки слетелось воронье, оглушительно каркая и устраивая драки. Ратники с интересом наблюдали за ними — делать было всё равно нечего.
Иногда, чтобы самому не заплесневеть, я проводил с ними занятия — на саблях, ножах, рассказывал о воинских хитростях, о маскировке, взаимодействии с товарищами. Было бы неплохо пострелять, освежить навыки, да я побаивался, что соседние дозоры всполошатся — на морозе звуки далеко разносятся.
Где-то через неделю после удачной охоты дозорный с вышки закричал: