Мы передохнули, затем в колодец полез Фёдор. Работали в полную силу, и лишь когда солнце коснулось горизонта, я крикнул Феде:
— Всё, вылезай, прихвати фонарь и лопату.
Федька вылез взмыленный, мокрый от пота.
— Хорошую баню ты мне устроил, боярин.
Эх, чего не предусмотрел — так это не сказал холопам, чтобы баньку истопили. Мы оба были потные, в пыли. От стекающего по лицу пота на пыльной коже оставались полоски. Я посмотрел на Фёдора и засмеялся.
— Ты чего смеёшься, боярин? Думаешь — как боярин, так чище меня?
Мы оседлали отдохнувших коней и поехали домой. По дороге умылись во встреченном ручье тёплой, нагретой солнцем водой. А одежду теперь только стирать, столько пыли не выбьешь. Надо будет завтра сменную одежду, что похуже, взять.
С утра все мышцы ныли с непривычки. Одно дело — в седле сидеть и саблей махать, и совсем иное — копать с утра до вечера, как Стаханов.
Мы плотно поели, выехали.
У колодца я переоделся, а Федька остался в исподнем.
— Не могу в одёже, боярин, душно.
Снова два часа каторжной работы, потом перерыв. Федька упал в траву, а я сидел рядом и думал — там ли мы копаем, не ошибся ли я? Не пустышку ли тяну? Столько труда может насмарку пойти.
После перерыва вниз спустился я. Колодец стал заметно глубже, и поднимать мешок с землёй стало труднее, впрочем, как и дышать.
Через час работы лопата стукнулась о камни. Кладка что ли неровная? Или конец колодца? Может, мы добрались до дна? Если это дно, то вся работа впустую.
Меня охватила такая злость, что я с силой ударил лопатой под камень. Земля провалилась, и из образовавшегося небольшого отверстия потянул сквознячок. Э, нет, работа не впустую. Не бывает сквозняков, если нет тяги, если нет второго выхода.
Я копал и копал, пока обеспокоенный Фёдор не крикнул сверху:
— Боярин, ты там живой?
— Живой, Федька.
Я вылез из колодца — сил копать уже не было. Да и солнце клонится к закату. Я и не заметил, как быстро пролетело время и я проработал в колодце почти две смены кряду.
— Всё, Федька, хватит на сегодня — сил нет, да и баня нас ждёт.
— Как скажешь, боярин.
Но по голосу чувствовалось — рад Федька. Да и то — долбим и копаем — трудно, тяжело, душно.
Пока я не стал говорить Фёдору, что пробился к небольшому отверстию. Велико ли оно и куда ведёт, я не знаю. Может, промоина от грунтовых вод? Завтра я должен докопаться до истины и решить, стоит ли продолжать рыть дальше в этом колодце.
Добравшись до дома, мы помылись в бане, поели и без сил свалились на постели. По-моему, я даже снов не видел.