Наступательная мощь пехотных и танковых дивизий вермахта снизилась, и теперь их впору было использовать только в местных, беспокоящих противника операциях. Соотношение людей в тылу и на передовой непропорционально изменилось в пользу тыла. Напрашивался способ уравновесить диспропорцию, направив тыловиков тех на передовую. Но, как правило, это имело катастрофические результаты. Генерал фон Меллентин после войны писал, что всегда были и остаются различия между офицером-пехотинцем и офицером-танкистом. То же самое можно сказать и о простых солдатах. Один танкист признавался:
«Нехватка танков стала бедствием. В дивизии решили сформировать так называемый «батальон из танкистов» из тех, кто лишился машин. В этом батальоне таких набралось четыре роты. Все они не имели тяжелых вооружений. Большинство из 21-го танкового полка питали надежды на длительный период отдыха на каком-нибудь полигоне в Германии, после чего их посадят на танк потяжелее, например, на T-III. Но эти планы вскоре рассыпались в прах».
Несмотря на чудеса героизма, проявляемые танкистами в роли бойцов пехоты, «им недоставало боевой выучки пехотинцев». К началу января 1942 года из 160 солдат такой танково-пехотной роты, сформированной в ноябре, в живых осталось всего 18 человек. Они быстро поняли, что сражаться в пехоте одно, а на танках — другое. Сидеть в танке и рыть в мерзлой земле окопы — не одно и то же. 70 % потерь личного состава упомянутых подразделений приходилось на обморожения. Генерал Бальк признавал:
«Потери в танковых частях были сравнительно небольшими. Но когда экипаж оказывался без танка, мы обычно вынуждены были использовать его членов как пехотинцев. Вот тут и начинались действительно потери, поскольку у этих людей отсутствовали навыки бойца-пехотинца».
Так что изыскание резервов среди тыловых служащих не могло служить настоящим выходом из положения, аргументировал Бальк: «Приходилось сохранять дивизионную структуру, чтобы не утратить контроль за подразделениями». По мере углубления кризиса в качестве пехотинцев использовали и персонал люфтваффе — зенитчиков, связистов и других. Даже «безлошадные» пилоты отправлялись на передовую по приказу генерал-лейтенанта барона фон Рихтгофена, командующего 8-м воздушным корпусом. Его дневниковая запись свидетельствует о полном непонимании проблем, вызванных его распоряжением. «Людям понравится лицом к лицу сразиться с врагом», — писал Рихтгофен. Сражаться «лицом к лицу с врагом» было непросто даже для опытных и обстрелянных пехотинцев, не то, что для абсолютных профанов, какими являлись представители наземных служб люфтваффе.