Комбат натужно прокашлялся, прохрипел в трубку что-то невнятное и прервал разговор.
Уже по сказанному лейтенантом в беседе с комбатом все поняли, что гарнизону придется разделиться. И для всех их это было неожиданностью, поскольку все трое считали, что лейтенант или попытается всех, за исключением раненых, увести из дота, или же всем прикажет остаться.
— Ну вот, решение мое вы слышали, — проговорил Громов, положив трубку. Звонок Шелуденко действительно оказался очень кстати. Он избавлял его от долгих объяснений и споров. — Остается согласовать детали. Прорываться будем со стороны артиллерийской точки. Группа сержанта Степанюка спровоцирует на этом участке перестрелку. Мы ударим беглым огнем из орудий и поддержим пулеметами. А потом резко перенесем огонь на северную часть, где я вместе с тремя добровольцами буду имитировать прорыв. Если это удастся, большая часть засевших на верхней террасе немцев перейдет на северную часть, и это облегчит прорыв с юга и выход наверх, к лесу. Мы же вернемся к доту и начнем отвлекать огонь гитлеровцев на себя. В это же время орудие Шелуденко будет долбить немцев, засевших со стороны реки.
— Приемлемо, приемлемо… — ворчливо похвалил старшина. — Лично я приказал бы так: вырвемся из дота, а там видно будет.
— Я так приказывать не могу.
— Вижу. Потому и одобряю.
— Группу прорыва возглавляют Дзюбач и Назаренко. Старшина, возьмете троих бойцов и пойдете первым. Назаренко поведет основную группу. Сержант Степанюк со своими бойцами будет прикрывать ваш отход. Санинструктора возьмете с собой. Операцию начнем в час ночи. Взаимодействие с группой Степанюка и пушкарями Шелуденко я сейчас налажу. Вопросы?
На какое-то время в отсеке воцарилось молчание. Все понимали, что в эту минуту решается судьба большинства бойцов гарнизона, а возможно, и судьба самого дота.
— Кто же все-таки останется в «Беркуте»? — спросил Дзюбач, не отрывая взгляда от едва освещенного тусклым светом лампочки запыленного пола.
Громов вырвал из блокнота листик, подсунул его старшине, сверху положил карандаш.
— Составим список. Пишите, старшина: «19 июля 1941 года. Приказ. Выполнив свою задачу, часть гарнизона оставляет дот и идет на прорыв». Написали? Дальше: «В доте остаются: Громов, Крамарчук, Ивановский, Газарян, Конашев, Абдулаев, Коржевский, Петрунь и трое раненых: Коренко, Роменюк, Симчук».
— Я думаю, Конашеву нужно идти с группой прорыва, — вдруг сказал Крамарчук. — Он, конечно, согласился остаться. Но это из солидарности, чтобы не отставать от расчета. Вы помните его страхи. Как у Сатуляка…