— Слышим, — ответил лейтенант. — Но кто это может быть?
— По-моему, кто-то из ваших. Возможно, старшина. Я крикнул ему: «Отходи!» Он ответил: «Не могу». Видно, тоже ранен.
— Сейчас выясним. Степанюк, Петрунь, за мной! — приказал Громов, осторожно выползая из окопа. Но как только они добрались до артиллерийских амбразур, там, на склоне, выстрелы затихли. Теперь стрельба доносилась только с верхней террасы, однако понять, что там происходит и кто отстреливается, уже было невозможно. Выждав под пулеметным огнем врага еще несколько минут, они поползли назад, к доту.
— Что там у тебя, «Беркут»? — первым позвонил ему Родован. — Я слышал: у тебя шел бой?
— Неудачно все, лейтенант. Прижали нас. Будем подсчитывать потери. Ты, как я понял, не прорывался?
— Не готов был. — Что стояло за этим объяснением, Громов уточнять не стал.
— Сообщи, когда решишься. Помощи от меня мало, но, как и обещал, огнем поддержу.
— Окажи услугу, накрой их залпом. А там посмотрим по ситуации. Ну, прощай пока… Спасибо тебе за все.
— Газарян, всех артиллеристов собрать в своей точке. Подобрать троих бойцов в помощь. По 121‑му доту, беглым. Петрунь, свяжи Газаряна с дотом. Родован сам откорректирует. Слушай, Газарян, сделай так, чтобы возле его дота получилась то ли мертвая зона, то ли зона мертвых, понял?
— Тогда по пять снарядов на орудие.
— Действуй. Остальным до утра отдыхать.
«Подожду еще час, — загадал Громов, посмотрев на часы. — Если Крамарчук не вернутся, значит, его уже нет в живых. Значит, его уже нет… А без него будет трудно».
Конечно, ему жаль было каждого, кто погиб во время этой отчаянной вылазки. Но что поделаешь, больше всего он переживал за Крамарчука. Громов настолько привык к этому храброму и остроумному человеку, что просто не представлял себе жизни гарнизона без него. Не зря ему уже не раз приходила в голову мысль: «Мне бы еще парочку таких, как Крамарчук!.. Какой отчаянный получился бы гарнизон!»
Но «еще парочку таких» с неба никто присылать не собирался. А теперь он потерял и самого Крамарчука. Хотя мог запретить ему выходить из дота. Да, мог… Что ж теперь? Вряд ли Газарян сумеет заменить его, вряд ли… Крамарчук — прирожденный артиллерист. Впрочем, дело не в этом. Тоскливо стало в этом мрачном подземелье без Крамарчука, сиротно… — вот что он вдруг почувствовал. — Нет Крамарчука, нет больше старшины Дзюбача, нет Ивановского… А ведь должен был оставаться в доте.
— Слушай меня, лейтенант, — позвонил он через несколько минут Родовану. — Сейчас мои архангелы запоют над твоей пирамидой. Приготовься. После артналета можешь выходить.