— Но отсюда, из дота, он давно ушел.
— Тогда не знаю. Может, уже и нет его. Снарядом…
— Слушай меня, старшина. Приказываю: продержитесь еще часа два. Потом отводите бойцов на вторую линию. Но только все окопы свои напротив дота засыпать. Вы поняли меня? Засыпать. Мигом. И заровнять. Чтобы фрицам негде было отсиживаться. Пусть роют землю, как кроты, под нашим огнем.
— Понял. Спасибочки вам, товарищ лейтенант.
— Что вы, как баба на базаре: «Спасибочки»?! Командуйте батальоном. Кожухарь!
— Так ведь погиб…
— А, черт! Да помню, помню, что погиб! Где старший лейтенант? Вы выпускали его из дота?
— Нет, дверь ему, наверное, пулеметчики открыли.
— Странно.
Громов выбежал из отсека, заглянул в «красный уголок», потом в столовую. «Неужели в санчасти?»
— Ну, благодарю, сестричка, — поспешно поднялся Рашковский, увидев на пороге Громова, и демонстративно выставил свой перевязанный палец. — А то забилось землей, а санинструктора у нас там нет.
— Почему вы все еще здесь, Рашковский?!
— Не понял?
— Я спрашиваю, почему вы все еще в доте?! — рванул кобуру Громов. — Почему вы околачиваетесь здесь, когда ваша рота гибнет в окопах, отбивая третий десант подряд?!
— Да хотя бы потому, что я ранен, — пытался оправдаться Рашковский. На какое-то время он буквально опешил от напористости лейтенанта. Однако это продолжалось недолго. — И вообще, как ты смеешь? Кто ты такой?
— Он — комендант этого дота. А палец я перевязала вам еще час назад, — вмешалась Мария, явно заступаясь за Громова.
— Так вот, как комендант приказываю: немедленно оставьте дот! Кожухарь! — крикнул он так, что на крик выскочило сразу несколько бойцов пулеметной точки.
— Я здесь, товарищ лейтенант, — впервые не поправил его Петрунь.
— Проведите к выходу товарища старшего лейтенанта, — взял себя в руки Громов.
— Ты еще смеешь кричать на меня?! — снова взвинтился Рашковский. — На старшего по званию?! Угрожать оружием?! Да я тебя под трибунал!
— Слушай, товарищ старший лейтенант, — вдруг непонятно откуда взялся Крамарчук, вырастая между офицерами. — Трибунал отсюда далеко, а ваши бойцы умирают рядышком. И есть приказ самого коменданта укрепрайона: ни одного постороннего в доте. Вплоть до генерала армии.
— Крамарчук, — только теперь окончательно овладел собой Громов. — Прекратите. Товарищ старший лейтенант, исполняющий обязанности командира батальона просит вас к себе.
— Я — и есть тот самый «исполняющий обязанности». Кто меня может просить-требовать?
— В любом случае извольте отбыть в свое подразделение.
— «Извольте отбыть», — саркастически передразнил его Рашковский, уже идя в сопровождении Петруня и Крамарчука по коридору. — Нахватался словечек, портупейник белогвардейский.