В лагере мы жили под открытым небом, спали прямо на снегу.
Мои деточки страдали от холода и ещё больше от голода. Горячей пищи нам не давали, а изредка через проволоку бросали хлеб.
Но желающих получить кусочек хлебушка было слишком много, и мне, больной и немощной, лишь два раза удалось таким образом заполучить небольшие ломтики хлеба.
Однажды я хотела собрать веточек, чтобы развести костер и обогреть своих детей. Но литовец-полицай не дал мне этого сделать и избил меня палкой.
Так я мучилась со своими детьми в концлагере.
Вскоре у моих детей опухли ноги и руки. Они кричали и плакали: «Мама, холодно! Мама, кушать!»
Но я ничего не могла сделать для моих девочек. На пятый день жизни в лагере от голода умерла моя дочь Машенька, а на следующий день умерла и Танечка…
— Бабушка, а потом пришли наши и всех полицаев убили, да? — с надеждой спросила Олечка.
— Нет, доченька, убежали они, ироды, в свою поганую Литву. На прощанье всех нас расстреляли — да вот меня только ранили… живу я. Зачем живу, не знаю…
Демократический Прохожий, чуть ещё пахнущий дермецом, немедленно выразил женщине своё демократическое мнение:
— То, что делали немцы в 1944-м — это перегибы на местах, результат многолетнего военного ожесточения, нужно было сдаваться в августе 1941-го, а не защищать Сталина, чтобы потом от голода в колхозах умирать и за пустые трудодни вкалывать.
И не надо мне возражать в духе «они защищали свою землю» — не было у колхозника никакой своей земли — был он бесправным крепостным.
Красные пользуются тем фактом, что у нищих советских колхозников не было фотоаппаратов, чтобы запечатлеть последствия сталинского голодомора. Непроверенные иностранные корреспонденты в колхозы не допускались.
Поэтому и на выставках о голодоморе в Центре имени Сахарова и предъявить почти нечего (красные над этим потешаются и считают отсутствие фотоаппаратов у колхозников доказательством отсутствия голодомора).
Не хватает фотографий результатов действий сталинских бандитов по приказу № 428 — «разрушать и сжигать дотла все населённые пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40–60 км в глубину от переднего края и на 20–30 км вправо и влево от дорог».
Но мы…
Товарищ Ван был очень вежливым и культурным человеком. Тем более — он находился за пределами своей социалистической Родины и очень строго соблюдал социалистическую законность.
Но ведь был он не железный… Попросив Николая отвести Олечку, с трудом удерживающую гордые слёзы, подальше, маленький Лао Ван разулся, потом подпрыгнул, и с разворота босой пяткой…
Нет, все-таки интеллигентному прохожему трудно вести конструктивные дискуссии!