Лаврентий Павлович в ответ только ласково улыбнулся…
Посещая в силу профессиональных обязанностей с инспекцией дальние «командировки» ГУЛАГа, он видывал таких волков, что у него — бывало, бывало! — мороз по коже шёл… И людоедов видел, и серийных мокрушников, и бандитов… Осматриваемый же персонаж относился скорее к презираемой в любой нормальной «хате» категории хулиганов — бакланью…
При всей его накачанности.
Поэтому Лаврентий Павлович не стал с ним вообще разговаривать, а текучим движением обогнул уличного хулигана, коснулся его небрежно двумя пальцами и пошёл себе дальше…
А несчастный Колян остался лежать на мокром асфальте, хрипя и хватаясь за горло…
Впрочем, хрипел он очень недолго. Берия был гуманным человеком и «мясо» (или «куклы») понапрасну не мучил…
Так погиб защитник Свободы и Демократии, надежда всей прогрессивной интеллигенции, ярчайший представитель нарождающегося класса эффективных собственников, о котором так мечтали академики Абалкин и Шаталин, — один из самых первых новых русских, авторитетный предприниматель Коля Гугнявый…
19 августа 1991 года. Двадцать три часа семь минут. Москва, Кремль. «Корпус», второй этаж
Маршал Советского Союза, Министр обороны Дмитрий Тимофеевич Язов, сидя в знаменитом, знакомом зрителю по киноэпопее «Освобождение» кабинете, надев очки «для близи», внимательно вчитывался в листок машинописного формата, который нашёл в туалете, аккуратно пришпиленный к двери кабинки канцелярской кнопкой: «С нами Ельцин и Копец — хунте наступил пиздец!!»
Кроме того, на зеркале, над рукомойником, кто-то написал ярко-алой губной помадой: «А пошёл ты в Форос!!»
Юмор ситуации заключался в том, что в этот туалет ходили оправлять естественные потребности только члены и кандидаты в члены… Политбюро. И вряд ли кто из этих членов (тем более кандидатов в оные!) пользовался такой развратно-красной губной помадой.
И, кроме того, надписи выглядели совсем не смешно…
— Дима, ты чего читаешь?
— Слова, мама, слова… — процитировал Гамлета Язов.
Эмма Николаевна, которая вдоволь покочевала с ним по далёким гарнизонам, победовала в тайге и в пустыне, настоящая офицерская жена — и в этот скорбный час тоже была рядом с ним… У маршала не хватило духа её выгнать!
— Мамочка, может, всё-таки домой тебя отправить? — все же с надеждой спросил её маршал.
Эмма Николаевна отрицательно покачала головой.
Конечно, ей давно надо было бы прилечь, но… она терпела.
Две недели назад бронированный «ЗиЛ» маршала, на котором она ехала по Можайке на дачу, чтобы не сбить перебегавшую шоссе маленькую девочку, ушёл в кювет.