Впрочем, визит Роману Минычу Подселенцеву в Вербное Воскресенье Веденей решил нанести. Зная, что в доме прописан знаменитый младенец, зашел гипофет на тот рынок, что на острове Петров Дом, и купил три десятка киммерийских игрушек — вырезанных из железного кедра бобров, бобрих и бобренят. Как раз уложился в Илиановы чаевые — неприятные деньги, а ребенку — утеха. Весили игрушки, правда, не меньше чугунных, но такие в городе общеприняты. Веденей шел сквозь базар, стряхивая с широких плеч руки многочисленных вербовщиков. По традиции, на Вербу в Киммерионе происходит вербовка наемных рабочих, поварих, кухарок и всех других, кто работает без защиты гильдии, сам на себя, — в этот же день происходит и годовой расчет, а отсюда происходит (хоть и конец Великого Поста, и все люди православные, и так далее) неизбежная пьянка. Так что с веселого базара хотелось поскорей уйти; Веденей и на работе ежедневно нюхал многое неприятное, перегар в том числе. Такая вот слабость у сивилл с годами из-за вредного их производства вырабатывется, ничего не поделаешь. Однако большой пук вербных веточек с сережками гипофет с базара унес.
К дому камнереза он подошел вежливо, не с парадного крыльца, а со Скрытопереломного переулка. Длинным, в полтора раза длинней московского-питерского, киммерийским пальцем нажал на звонок. Дверь отворила широкая в кости, восточного происхождения женщина в засыпанном мукой переднике. Веденей угодил на кухню, где жар и пар висели чуть ли не такие же, как на работе, возле сивилл, — но пахло не серой, а чем-то печеным и весьма дорогим, ибо Киммерия спокон веков вынуждена ввозить пшеницу — берега Рифея теплые, но вызревает на них только ячмень, да и того немного. Веденей унюхал, что пекутся обычные для вербного дня пироги ни с чем. Отчетливо пахло тут и рыбой; пост в доме, конечно, соблюдали, но плоть свою не слишком-то морили. Если уж позволено в этот день потребление растительного масла и рыбы, чего б не потребить? Веденей протянул женщине вербу, даже не подумав, что есть на свете иные вероисповедания, кроме православного.
— Ты к Роману Минычу. И к брату.
— Я ко всем. Братец мой, недоумок, на кладбище напрокудил. Так что простите, всех зашел поздравить, да маленькому вербный гостинец вот принес! — Женщина приняла мешок с деревянными бобрами, но сразу согнулась под его тяжестью: во Внешней Руси игрушки весят меньше. Веденей извинился, но татарка помочь ей не позволила.
— Это ты меня извини, — опережая реплику гипофета, сказала она. — Замечательные ваши бобры, они Павлику понравятся. Он скоро играть в них будет, сильный он будет, скоро… И соловей запоет… Ой, да что это я тут болтаю, проходи. Варфоломей твой выздоравливает, срослись кости уже. Следов не будет, только шрамы на спине останутся…