Но тут он вдруг осознал, что вовсе не радуется перспективе взять какую-то незнакомую девицу три раза подряд. Бичем вздохнул, уронив подбородок на галстук, повязанный сегодня уже не так безупречно, поскольку Неттл все еще не пришел в себя из-за потери Тини и хотел, чтобы хозяин это сознавал.
— Спенсер, что с вами? Почему вы уставились на фонарный столб с таким странным выражением лица? — ахнула Александра.
— Возможно, думает о своем последнем завоевании, — съехидничал Дуглас.
— Собственно говоря, так оно и есть, — заверил Бичем. — Прошу извинить, у меня свидание с преподобным Матерсом в Британском музее. Вероятно, придется поселить его в отеле «Грильон». Если он имеет привычку болтать во сне, по крайней мере брат не будет маячить поблизости. Дуглас, платье Александры не нуждается в переделках. Если хотите, я навещу вас позже и расскажу о проклятой лампе.
— О нет, Хизерингтон. Еще один шаг — и я уложу вас на тротуар!
Александра укоризненно покачала головой;
— Собственно говоря, Дуглас имел в виду, что мы оба с удовольствием проводим вас к преподобному Матерсу. Очень хочется поучаствовать в вашем приключении.
Дуглас свел темные брови:
— Ничего подобного! Я сказал все, что хотел. Однако мы предпочтем поехать с вами, чем в Ричмонд, Спенсер. Леди Блейкни придется бросать на меня томные взгляды как-нибудь в другой раз.
— Леди Блейкни высокая, — вздохнула Александра. — Не такая, как Хелен, но все же черт ее побери!
Дуглас просиял, посадил жену в экипаж, пропустил вперед Спенсера и сел сам.
Выглянув в окно, лорд Бичем заметил стоявшего на тротуаре преподобного Олдера, все еще глядевшего ему вслед. Выражение лица священника ему не понравилось.
— Возможно, вам следует найти другого ученого отца, — посоветовала Александра, расправляя юбки.
— Лучше его нет, — заверил Бичем. — Он и мой оксфордский наставник, сэр Джайлз Гиллиам, были хорошими друзьями. Я часто сиживал на табурете в углу комнаты сэра Джайлза, слушая, как они спорят из-за очередного древнего текста. Это было поистине захватывающе.
Он вспомнил, как боялся пропустить каждое слово, даже если потребность облегчиться становилась нестерпимой.
— Мне не нравится эта сторона вашей натуры, от которой так и разит интеллектом. Неприятно думать, что вы способны восхищаться еще чем-то, помимо мягкой и теплой плоти, которую так приятно ласкать.
— Он имеет в виду дам, Спенсер, — без особой необходимости пояснила Александра.
— Я знаю, леди Шербрук.
— Предпочитаю думать о вас как о беспутном повесе без особых выдающихся качеств. Ненавижу менять мнения, особенно если уверен, что они абсолютно правильны.