Это он от того воодушевился, что в предварительном разговоре с его агентом (мелкой сявкой) я показал очень интересные перспективы международного трафика весьма популярных сейчас в Европе товаров, выпущенных в Стальграде. Товаров инновационных, а потому очень эксклюзивных, редких и дорогих. Что уж говорить про пулеметы, если даже простейшие застежки-«молнии» с руками отрывались модными домами Парижа и Вены. Вот только количество выпускаемого в Стальграде товара было ограниченным. Мало того, некоторые вещи (например, винтовки и револьверы) два месяца назад были запрещены к вывозу. Попросту говоря — на выпускаемые моим внучком изделия образовался жутчайший дефицит. А я, представляясь перекупщиком, связанным с «Торговым домом «Братья Рукавишниковы», обещал обеспечить всех страждущих предметами их вожделения. Оставалось только проработать схему транспортировки, и как раз за этим я якобы и обратился к контрабандистам. Согласитесь — предложение заманчивое!
Но ребятки были битыми волками и просто на слово доброму барину, естественно, не поверили — после того разговора с сявкой за мной три дня следили, фиксируя все перемещения по Варшаве. И параллельно наводили справки о моей репутации и кредитоспособности. Однако в городе я вел себя как вырвавшийся от жены простой мещанин, исправно посещая разные злачные места (правда, выбирая кабаки почище), а завязанных в Вильно и Львове знакомств вполне хватило для обеспечения легенды купца второй гильдии. И сегодня утром я получил от своих будущих компаньонов записку, в которой мне назначалась встреча.
Поговорив со мной еще десять минут на всякие отвлеченные темы, Зильберштейн, видимо, сделал какие-то выводы и подал малозаметный (как ему показалось) знак рукой. К нашему столику подошел элегантно, даже, пожалуй, щегольски одетый господин лет тридцати. Мой визави представил его как своего друга и компаньона, Алоиза Гриншпана.
Гриншпан резко отличался от Зильберштейна.
Насколько последний был горяч и экспансивен, настолько первый казался осторожным и скрытным. Несколько раз в течение встречи Зильберштейн одергивался и обрывался Гриншпаном.
Так было, когда Зильберштейн в порыве восхваления своих услуг начинал вдруг рисовать на салфетке схемы транспортировки. Так было и тогда, когда Зильберштейн, увлеченный размерами будущих барышей, хвастался, что масштаб их работы европейский, и чуть не назвал имена контрагентов.
Поговорив около часа, компаньоны дали принципиальное согласие принять самое широкое участие в сбыте стальградских товаров. Однако, когда дело дошло до конкретики, осторожный Гриншпан не дал окончательного ответа. Он попросил завтра еще раз явиться в этот же ресторан, где и обещал окончательно обговорить все детали нашего совместного бизнеса. Очевидно, за предстоящие сутки он намеревался навести обо мне дополнительные справки.