Когда Лизель спросила, сможет ли она уехать в пятницу вечером, Мэрилин улыбнулась и напомнила:
— Тебе не нужно спрашивать у меня разрешения.
— Но я думала, что работаю у тебя.
— Не у меня, а со мной, — поправила Мэрилин. — И тебе не требуется мое разрешение. Мы одна команда, где каждый работает для другого.
— Значит, я смогу поехать в пятницу?
— Конечно, сможешь.
— Я тебе не нужна?
— Мы всегда нуждаемся в тебе, но мы сможем справиться без тебя. Эд будет в баре…
— А все остальное? — Лизель вдруг почувствовала себя виноватой за то, что сестре придется работать без передышки.
— Мы все поделим между остальным персоналом.
— Значит, я смогу уехать?
— Конечно, сможешь. Ты и так пахала целую неделю.
Лизель улыбнулась, поцеловала Мэрилин в лоб, а потом закружилась и запела песню из «Звуков музыки»: «Я просто девушка, которая не может сказать „нет“».
— Она слишком много улыбается, — сказала Мэрилин Годричу, когда дверь за сестрой закрылась.
Годрич широко зевнул и, вытянув длинные лапы, перевернулся на другой бок, подставляя его огню.
— Я бы не хотела, чтобы она так часто улыбалась, — продолжала Мэрилин, бросая Годричу кусочек мяса, чтобы заставить его отодвинуться от огня, прежде чем он начнет дымиться. — Нет ничего хуже, чем любовь без взаимности.
Он забрал ее из отеля в пятницу в половине седьмого вечера.
Не очень понимая, что следует надеть на вернисаж, Лизель просмотрела несколько номеров «Корниш гардиан», которые они держали для гостей, и, рассматривая фотографии разных местных событий, публикуемые в разделе «Кто в чем», пыталась найти что-то подходящее для себя. Она скопировала выходной туалет женщины, которая, как ей казалось, чувствовала себя вполне комфортно в подобной обстановке и была счастлива предстать перед объективом фотографа. За годы работы в баре Лизель заметила, что люди, которые сомневаются, правильно ли они одеты, всегда кажутся закомплексованными.
После долгих размышлений она остановилась на своих любимых черных джинсах (дресс-код не позволял голубой цвет), сапогах на высоком каблуке и просторной блузе бледно-желтого оттенка в стиле кантри, которую взяла у Мэрилин. Туалет дополнял массивный серебряный браслет, когда-то принадлежавший их матери. Волосы она просто высушила и чуть-чуть взъерошила, что соответствовало богемному стилю. Бледный блеск помады на губах, легкое прикосновение кисточки с румянами к щекам и тушь на ресницах — весь макияж, который она себе позволила, но эффект был потрясающий. И когда в этот приятный теплый вечер она услышала, как автомобиль Тома притормозил у дверей, казалось, что заходящее солнце внезапно осветило двери дома.