Схватившись за грудь, он сцепил зубы, стараясь не потерять сознания от оглушающей боли. Он не мог ни вздохнуть, ни выдохнуть, ни даже закрыть глаз, хоть ничего почти не видел. В ушах гремело, руки, зажимающие рану, слабели и отнимались. Где-то за гранью слуха надрывался пронзительным чаячьим криком детский голосок:
Граф, что с вами? Граф Ди! Очнитесь! Не умирайте! Я боюсь!
Вокруг творилась суета, но графа она словно бы не касалась. Будто суетились в другой комнате.
— Граф, ты чего? Копыта отбросить решил? Ты чего, граф?
— Ти-чан, он не дышит!
Не умирай! Пожалуйста! Не смей! Я пожалуюсь Леону!
— Так, малявки, хватит пищать! Крис, помоги мне его уложить. Пон-чан, быстро к нему в комнату, там на столике флакон с лекарством. И воды не забудь!
Ты тоже умрешь? Как мама? Ты тоже умрешь как она?
Я не умираю, Крис, подумал граф. Просто очень больно.
— Проклятье, где Леон? Вот когда он позарез нужен, его где-то носит, зато все остальное время он сидит у нас на голове… Граф, давай, пей свое лекарство. Крис, поддержи ему голову. Ага, вот так. Давай, глотай, граф! Давай же, миленький!
Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Только не умирай! Я люблю тебя! Леон тебя любит! Мы все тебя любим, очень, очень, очень…
Я не умираю, Крис. Я бессмертен.
— Он что-то говорит! Он что-то говорит!!!
— Пон-чан, будешь орать — мы ничего не услышим. Граф! Эй! Да очнись же ты, чтоб тебя!..
Ай, не тряси его, Ти-чан!
— Дай-ка воды. Щасс я… Пфффффф!!!!
— Мммм… — застонал граф.
Он ожил! Ожил!
— Хватит, Ти-чан. — Слабая рука поднялась, вслепую нашаривая косматую голову и крутые бараньи рога. — Я и так уже весь мокрый. Достаточно. Спасибо.
Ти-чан шумно выдохнул, все еще не решаясь выпустить узкие плечики драгоценного хозяина.
— Граф, правда, ты чё? — сейчас, когда кризис миновал, голос брутального тетсу-людоеда звучал жалобно. — Позеленел весь и хлопнулся нафиг. Малявки вон перепугались.
— Прошу прошения, друзья. Прошу прощения…
Боль потихоньку уходила, оставляя в груди маленькое жгучее семя, спекшийся железный шлам и окалину. Немного подташнивало. От слабости знобило, еще и тетсу постарался, окатил водой… Но глаза прозрели, и дыхание восстановилось.
Все хорошо. Я не умер. Я не могу умереть от какой-то дурацкой раны в грудь.
Тем более, если эту рану нанесли не мне.
— Не плачь, — граф погладил Криса по мокрой щеке. — Иди, умой мордашку. Мне тоже надо переодеться.
— Ты б лучше полежал, граф, а? А то опять скрутит, отскребай тебя от асфальта…
Мы куда-то идем? Так поздно?
— Мы идем в госпиталь, Крис. К Леону.
В госпиталь? Зачем? С Леоном что-то случилось? С Леоном беда?