— Молчишь, Софоний–толмач! Значит, я понял! Эй, Михайл–князь!
Михайло Александрович, точно ждал крика мурзы, вынырнул как из–под земли.
— Ослеп! — затопал на него Сарыхожа. Ткнул пальцем в сторону огней. — Какой град лежит там?
— Переславль.
— Переславль! А в нем полки Митри–князя! Не видишь, не видишь, слепец, здешние людишки о нас москвичам весть подают!
Князя как и не бывало у костра, только топот конский утонул во мраке. Мурза не успел еще остыть, а князь уже вернулся, с ним конники. С седла сбросили перед мурзой связанного старика.
— Взят у костра, — кивнул князь, — допрашивай его сам! Софоний, переводи!
Софоний подошел, помог связанному подняться, сесть.
— Отвечай, дедушка, как звать тебя?
— Русские люди зовут дедом Микулой.
— Спроси его, кому он о нас весть подавал?
— Скажи, кому ты о них… — Софоний кивнул на мурзу и на князя, стоявших рядом, — весть подавал?
— Великому князю Митрию Ивановичу.
Князь Михайло пнул старика в грудь, Микула повалился, охнул.
— Кто тебе приказал? Кто приказал?
Старик поднял светлые, выцветшие глаза и в ответ на бешеные выкрики князя ответил с силой:
— Приказал мне стольный град Владимир! Мы, владимирцы, князю Московскому крест целовали на том, что тебя во Владимир не пустим, а ты… пришел не зван, уйди не гнан… а то… прогоним!
Княжья плеть взвилась над стариком и… повисла в воздухе.
— А то прогоним, — повторил князь Михайло и, швырнув плеть в огонь, ушел во тьму.
Сарыхожа никак не мог заснуть. Ворочаясь с боку на бок, он лениво почесывался, лениво думал:
«Душно в юрте, что ли? Или годы давят — старикам всегда не спится. Нет, не годы, блохи виноваты, великое множество развелось их в кошме».
Мурза сел, принялся скрести ногтями грудь, потом плюнул, надел халат и вышел из юрты. Тьма становилась прозрачней: близок рассвет, но и в этот глухой час костер горел ярко.
Два татарских воина сидели перед огнем, один шевелил палкой угли, струйки искр улетали вверх. Увидев Сарыхожу, воины вскочили. Он подошел, вглядываясь.
«Оба бодры, караулят по закону Чингиса».
Хмыкнул удовлетворенно, спросил, позевывая:
— А где старый рус, пленник?
Воины удивленно переглянулись.
— По твоему приказу толмач увел старика рубить ему голову. Вот пайцзе твоя, нам ее Софоний отдал…
Мурза взвыл, коршуном налетел на воинов, вырвал из рук татарина щит, вырвал копье, с силой отшвырнул ордынца. Пайцзе, мелькнув серебряной рыбкой, упала в огонь, а мурза неистово колотил копьем по щиту. Со всех сторон сбегались ордынцы. Посол сломал копье, бил обломком, бесновался, кричал: