Солнце село в сизую муть, в глухом сумраке погасли багровые отсветы заката, погасли и звезды. Дым! Дым! Вся степь утонула в дыму. Нет, пахло не ордынскими кизячьими кострами; необычный для степи горьковатый запах опаленной хвои заставлял тревожно сжиматься сердце:
«Беда! Горят на Руси леса! Горят не в одном, не в двух местах. Если здесь в степях все дымом заволокло, значит, на сотни верст охватил пожар лесные дебри.
Беда!»
Так думали стражи, стоявшие у княжеского шатра, так думал и Дмитрий Иванович. Не до сна было князю. Казалось, легкие полотнища шатра тяжело нависли над самой головой. Душно было в шатре, тревожно на сердце.
Лишь один русский человек радовался, что ночь выдалась темной и мглистой. Осторожно крался он по ордынскому становью, а когда в темноте забрезжило белесое пятно шатра, припал к земле, пополз. Вот перед шатром темной тенью прошел воин. Человек приподнялся на локтях, зашептал:
— Эй! Друже, слушай!
— Кто тут? — тревожно откликнулся караульный.
— Тише! Свой! Только тише…
Воин по голосу понял: «Русский» — и, невольно подчиняясь его шепоту, тихо спросил:
— Чего тебе надобно?
— Веди к Дмитрию Ивановичу.
— Спит князь.
— Разбуди! Надо!
Короткое это словечко, но порой умеет русский человек так сказать его, что невольно веришь: «Надо!»
Воин отступил на шаг, позвал:
— Игнат, а Игнат! Поди разбуди князя, тут человек к нему просится.
Введенный Кремнем в шатер, человек на мгновение заслонился от света свечи, но едва он опустил руку, Дмитрий, взглянув ему в лицо, понял: «Наш!»
Человек шагнул вперед, забыв поклониться князю, торопливо зашептал:
— Дмитрий Иванович, завтра в юрте Мамая не пей первой чары.
Дмитрий вздрогнул. Человек повторил слова татарского разбойника. Нет дыма без огня.
— Почему? — с запинкой, встревоженно спросил князь.
— Намедни в юрту Мамая пришел старый дьявол — святой Хизр. Он говорил: «Отрави князя Дмитрия». А посол Сарыхожа говорил свое: «Дай ярлык Дмитрию». Тебе, значит. Хизр говорил: «Дай ярлык князю Михайле, он верным псом будет». А Сарыхожа свое. «Пес псом и останется, овчины с него не сдерешь. От Тверского князя получишь шиш. Ярлыка ему не давай». Оттого мозги у Мамая раскорячились, он и скажи: «Поднесу Дмитрию первую чару с отравой. Выпьет князь — так Аллах хотел, не выпьет — ярлык ему дам». А Сарыхожа, не будь дурак, об этом по Орде раззвонил.
Человек коротко передохнул.