— Похвально.
— Она не еретичка.
— Вы полагаете, что можете судить о ереси?
У Баррета застучало в висках.
— Не знаю. Я не богослов, святой отец.
— Быть может, вы вместе с обвиняемой занимались чтением еретических книг?
— Вообще-то я не читаю, ни по-латыни, ни на испанском.
— Прошу вас, повторите еще раз — читали ли вместе с обвиняемой запрещенные тексты?
— Нет!
— Не читая книг и довольно плохо владея испанским, как сумели вы убедиться в том, что она не ведьма и не еретичка?
Баррету показалось, что твердый пол дворца уходит из-под его сапог. Своды качнулись.
— Я простой моряк, святой отец. Я не разбираюсь в сложных вещах. Но я клянусь вам спасением души, эта женщина при мне никогда не вела речей, которые присущи ведьмам.
— Секретарь, вы пишете все дословно? Сохраните и этот ответ… Сохранили?
— Да, святой отец.
— А теперь объясните, англичанин, на каком основании вы сочли, что обвиняемая не имела еретических взглядов, если она могла высказывать их в ваше отсутствие или записывать на непонятном вам языке?
Баррет опустил голову, чувствуя, как горит его лицо.
— Я не знаю.
— Считаете ли вы, что обвиняемая испытывала к вам большее доверие, чем к кому бы то ни было?
— Да.
— Находитесь ли вы с доньей Лусией Сармиенто в кровном родстве?
— Нет.
— Состояли ли вы с нею в браке?
— Нет!
Силуэт инквизитора на фоне пляшущей в луче света пыли слегка качнулся.
— Считаете ли вы блуд грехом, сын мой?
— Да.
Что-то в поведении следователя подсказало Баррету, что на этот раз он ответил правильно.
Возникла малопонятная пауза.
— Имеете ли что-то добавить?
— Больше ничего.
— Нотариус, передайте мне протокол. Можете идти, любезный Гарсиа. Я сам прослежу, чтобы посетителя вывели наружу.
Баррет вытер мокрый лоб и виски. «Они отпускают меня, значит, дело не безнадежно. Но я не решился сказать правду про Мунтралу. И все потому, что доказательств у меня нет». Доминиканец, оставшись в одиночестве, рассматривал Баррета без малейшей приязни.
— Так я могу уйти?
— Да, можете, но сначала я скажу вам кое-что. Не беспокойтесь, секретарь удалился, и никто не пишет протокола.
Баррет уже встал с табурета и не посмел снова опуститься на сиденье. Он ждал. Инквизитор раздраженно махнул рукой.
— Нам отлично известно, кто вы такой и чем вы промышляли на острове Скаллшорз. Нам известно о вас многое — доносы честных жителей Картахены, посвященные вашей особе, заняли бы целый ларец, реши я их сложить отдельно. Мне ведомо, что вы пират. Мне известно, что вы человек без совести и чести, грабитель индейских руин и совратитель чужой жены. Все это так. Но эти ваши грехи не касаются Святейшего Трибунала, это дело гражданских властей Новой Испании. Жаль, но формально вы не обронили ни слова ереси. Я бы с удовольствием сжег вас, как пучок соломы, но будет лучше, если вы когда-нибудь провалитесь в настоящий ад. Уходите. Если новые показания понадобятся, стража отыщет вас. Благодарите Трибунал за справедливость.