— Баррет, ты, как я посмотрю, распустил сопли, — мрачно буркнул Ланда. — Даже не думай, а то и сам погибнешь, и меня утянешь за собой.
— Молчи.
— Мне тоже очень жаль несчастную Лус, но наша жалость нужна ей сейчас как вода от ливня позапрошлого сезона. Впрочем, вода-то и пригодилась бы — она могла бы залить костер. Это все отличный сюжет для драмы в трагическом стиле…
— Ты сейчас дождешься.
— Да я просто шучу от страха. Смотри! Ее привязали к столбу. И опять лезут к ней с уговорами. По-моему, ей стоит покаяться. Это дает более легкий род казни. Впрочем, бедняжка всегда была слишком горда, к тому же она сейчас тронулась рассудком и едва ли понимает, что происходит. Ну вот, инквизиторское красноречие ушло впустую. Сейчас в дело вступит палач…
— Пора. Я обещал ей кое-что.
Баррет взялся за мушкет, и прицелился прямо в желтое санбенито.
— Питер, нет!
Ланда повис у англичанина на руке.
— Не делай этого, ты, дьявол, безумец!
— Я не позволю, чтобы она мучилась в огне.
Баррет оттолкнул Ланду так, что тот отлетел к краю карниза.
— Погоди!
— Ты мне надоел.
Испанец, получив пощечину, прижал руку к щеке.
— Вот этого я тебе не забуду и не прощу никогда.
— Хорошо. Если выживем, то потом подеремся.
Ланда в отчаянии закрыл пылающее лицо руками. Потом вскочил и с ловкостью кота вцепился в Баррета. Оба они упали и теперь катались по крыше, рискуя сорваться вниз. Заряженный мушкет бесполезно лежал у карниза.
— Пусти!
— Не пущу. Не делай глупостей.
Англичанин ударил испанца еще раз, в висок, не очень сильно, но так, что полуоглушенный Эрнандо разжал руки.
Баррет встал, поднял мушкет, установил его на сошку и прицелился…
— Черт возьми, слишком поздно.
Хворост уже занялся огнем. Палач бросил факел в костер, отошел в сторону и скрестил на груди руки. Доминиканцы отступились, прикрывая бледными ладонями слегка опаленные лица. Веер жгучих искр взметнулся под бризом и просыпался на их выбритые макушки.
— Лус! Лус, прости меня!
— Дурак, она тебя не слышит.
Силуэт Сармиенто — комок, охваченный огнем, — был похож на сгорающую в пожаре птицу.
— Знаешь, что значит «sarmiento» на кастильском? — вдруг спросил Ланда. Глаза испанца странно остановились, огонек безумия разгорелся в них. — Это «виноградная лоза». Засохшие лозы люди бросают в огонь. Это обычное дело, Питер.
Баррет молча развернулся и ударил Ланду под ложечку.
Тот упал, где стоял, но тут же неловко сел, придерживая ребра.
— Пожалуйста, не надо драки. Ты уже колотил меня достаточно.
Баррет больше не смотрел в сторону Эрнандо. Он бросил мушкет и не отрывал взгляда от ревущего костра. То жалкое и безжизненное, что еще горело у столба, больше не было Лусией.