— Ты покойник, — весело и холодно сказал Лопесо.
Он теперь наседал все сильнее и действовал еще увереннее, но недавняя контратака Баррета заставила испанца встать вполоборота к солнцу. Он продолжал наносить удары один за другим, но не особо заботился, достигают они цели или нет — и без того каждая минута вместе с кровью лишала его противника сил. Лопесо как фехтовальщик не отличался каким-то чудесным мастерством, которое превосходило бы навыки Баррета. Просто прошедшей ночью он меньше устал.
— Ты покойник, — повторил он и ударил, как только противник чуть приоткрылся.
Этот удар Баррет парировал, направив саблю в живот испанца, но одновременно сильно пригнулся, и лезвие ударило по ноге и глубоко рассекло мышцу.
Из бедра Лопесо фонтаном хлынула кровь, он выронил саблю и опустился на землю, пытаясь зажать рану руками.
— Будешь просить пощады? — спросил Баррет.
Лопесо промолчал. Он какое-то время сидел, скорчившись, потом опустился навзничь на землю, уже не пытаясь остановить кровь. Баррет сапогом отшвырнул чужой клинок подальше. Он вынул флягу, смыл кровь с лица и кое-как разлепил левый глаз. «Кажется, я не окривел, но шрам останется приметный».
Испанец все еще неподвижно лежал на траве.
— Так ты сдаешься?
Лопесо не ответил, он был мертв. Глаза испанского агента пристально смотрели в небо. Баррет не стал ломать голову, видели они там рай или нет.
Баррет отвязал пса, нагнулся, чтобы вытереть саблю о камзол противника, когда услышал крик — низкий, отчаянный. Он бежал со всех ног — до тех пор, пока не наткнулся на мертвое тело.
— Пэм?
Но он уже понял, что ошибся. Спутанные волосы оказались темного цвета — перед своим капитаном, в луже крови лежал мертвый Джо. Винд, по-видимому, стрелял до последнего, с необычайной сноровкой перезаряжая ружье. Скошенные его выстрелами испанцы замерли в разных позах на опушке поляны. В патронташе до сих пор осталось несколько зарядов. Возможно, очередной выстрел обернулся осечкой — на лице красавца-лейтенанта застыло удивленное выражение.
«А ведь я так старался, сэр».
— Джо!
Баррет сел на траву и попытался найти пульс на запястье лейтенанта, кисть еще не окоченела, но уже приобрела неестественную податливость, характерную для трупа.
Крик за стеной ветвей повторился — на этот раз вопили просто нечеловечески.
«Они специально заставляют ее кричать — надеются, что я сам подставлюсь под выстрел». Тем не менее он бросился через кусты, ломая что-то непонятное — ветви, ветви, ветви, сочные листья алоэ, поросль высокой травы.
— Пэм!
Он стремглав вылетел на крошечную поляну.