И повалилась без чувств.
– Барин, барин! Барышня Марья Михайловна сомлели! – крикнул испуганный Аким.
Все и забыли, что Маша стала свидетельницей дуэли. Зрелище, для женских глаз не назначенное, оно могло жестоко навредить девушке.
Глебов кинулся к дочери, кляня Ловича на все корки, а Никита даже не осмелился приблизиться к саням. Она упала в обморок от зрелища его жестокости. И оттого, что увидела Ловича, которого считала женихом, раненым!
Дмитрий, который последовал за отцом к саням, вернулся к Никите и сказал:
– Надо немедля ехать домой. Как бы Маша не заболела. Батюшка велел передать вам… – Дмитрий с неловкостию смотрел на Никиту. – Ежели вы пожелаете, то можете в ближайшее время нанести нам визит. Ежели нет, то… Вы вольны слово свое взять назад, – твердо прибавил он. – После того, что произошло…
– Дмитрий Михайлович, – прервал его Никита. – Я буду у вас сразу же, как только Мария Михайловна придет в себя.
Дмитрий смущенно улыбнулся. Никита протянул ему руку и молодые люди расстались после дружеского рукопожатия.
Маша не заболела, не простудилась и вообще ничего дурного с ней не сделалось. Поначалу, конечно, Глебов опасался, как бы чего с ней не случилось от душевного потрясения. Но когда на другой день стало ясно, что с нею все в порядке и кроме заплаканных глаз и раскрасневшегося лица другого повреждения организму ее нанесено не было, Михаил Федорович запер дочь в комнате, посадив под домашний арест. Но перед этим он имел с Машей разговор. И весьма неприятный.
Когда девушка увидела, с каким лицом папенька заходит к ней, то испугалась. Однако сначала он расспрашивал ее о самочувствии и, только убедившись воочию, что с нею действительно все хорошо, приступил к главному.
Помолчав немного, Михаил Федорович начал:
– Мне стыдно и неловко начинать этот разговор, Мария Михайловна, но надобно, что ж тут поделаешь…
– Папенька… – прошептала Маша, опустив голову.
Слезы вновь полились из ее глаз. Глаза от рыданий у ней совсем опухли, и она даже почти не видела ничего сквозь слезы. Маша прорыдала весь остаток ночи, едва забывшись под утро, и теперь все начиналось сызнова.
– То, что ты учудила, мало что неприятно… Это просто неслыханно. Ты уронила честь не только свою, но и всего нашего семейства. Молю Бога, чтобы ничего из произошедшего не сделалось известным в округе. Никита Александрович…
Маша охнула!
– И нечего охать, милая моя! – раздраженно сказал папенька. – Удивительнейший молодой человек! Его невеста бежит с другим, а он берется устроить все так, чтобы никто ничего не узнал. Не всякий способен на подобное благородство! Иной, позволь тебе заметить, тут же бы растрезвонил или уж как-нибудь иначе дал понять, из-за чего расторг помолвку с невестой. И сделал бы верно, предупредив прочих о безнравственности девицы!