Немного погодя, как отъехали они от монастыря версты на две, поднялся злой ветер. Снег взвился вокруг, закружил, звезды и месяц пропали из глаз. Словом, началась самая настоящая метель. Первое время ни Маша, ни батюшка ее сильно не испугались, но когда лошади встали и стало понятно, что дальше они не пойдут, тогда настало время по-настоящему встревожиться. Кучер с лакеем заставили лошадей пройти еще несколько вперед, но потом оба обернулись к Михаилу Федоровичу и один прокричал, что сбились они, видно, с пути.
– Да погоняй, погоняй! – кричал сквозь ветер Михаил Федорович.
– Но! Пошел, пошел! – Лакей слез с саней и, ухватив коренного под уздцы, пытался вести его вперед.
Тут Маша испугалась.
«Боже! – думала она про себя. – Неужто мы тут замерзнем? А как же…»
Тут мысли ее обрывались от страха, и она, вцепившись в края саней, все смотрела вперед, на лошадей, которые с трудом передвигали ноги в снегу.
Михаил Федорович соскочил с саней и побежал к лошадям. Бог ведает, о чем он думал тогда: о том ли, что вот перед ним и перед его дочерью замаячил страшный призрак… Себя не жаль, но дитя…
Ветер был настолько сильным, что теплая шуба не спасала уже от холода. Лошади все еще шли из последних сил. Вдруг вдали, сквозь буран, путники заметили лес.
– Что это за лес может быть, Аким? – прокричал Михаил Федорович кучеру.
– Не знаю, барин! – крикнул тот в ответ. – Должно, незнакомый какой-то… У нас-то по дороге лесу никакого нет…
– Может, это роща наша? – крикнул лакей.
– Да роща с другой стороны, дурень, – ответил Аким. – Туда ли править, барин?
– Не знаю. – Михаил Федорович и в самом деле не знал, что делать далее.
Маша сидела в санях, и вдруг ей показалось, что со стороны леса, который она тоже увидела, движутся какие-то тени. Право, трудно было за пургой углядеть что-либо, но это определенно кто-то был там, за снегом. Похоже, собаки…
– Волки, барин, волки! – закричал не своим голосом Аким.
– Ах ты, напасть какая, – пробормотал Михаил Федорович.
И ведь как на грех ружьецо он с собой только одно взял. Он посмотрел на дочь. Та сидела ни жива ни мертва. Замерзшая, испуганная.
– Эх! – Михаил Федорович ринулся к саням, выхватил ружье и стал с той стороны, что была ближе к волкам.
– Господи, Царица Небесная Матушка, – бормотал Аким. – Пронеси Господи…
Маша, увидев отца с ружьем, закричала и хотела было слезть с саней. Но тот приказал Акиму взобраться на сани и удерживать барышню.
– Нет, нет! – зарыдала девушка. – Папенька!
«Мы погибнем! Господи! Спаси, сохрани!» – девушка принялась молиться про себя. Глаза свои она не отрывала от отца, который готов был дорого продать свою жизнь и жизни своей дочери и слуг.