Бряк! И еще чуть погодя — бряк! И уже голова к нам сквозь кусты катится. И снова без крови.
А старший тогда говорит неизвестно кому:
— Прав ты оказался, брат. Действительно, так короче.
Козявка вдруг ожила, да как заорет!
Старший кусты раздвинул, смотрит на нас своим лицом волка, удивляется, козявка тут же заткнулась. Оба от страха двинуться не можем и на него, как кролики на удава, пялимся.
— Вот так-так! — говорит он и улыбается, скотина, при этом. — Вот так удал молодец! И от бабушки ушел, и от дедушки ушел. И девицу-красавицу с собой прихватил. Девица-то откуда? Неужели в лесу нашел?
И аппаратик для отрезания рукой подкидывает, дядя Витя точно так же с зажигалкой любил играть.
Я козявке глаза ладонью заслонил, а сам смотрю на него, ничего не говорю, молчу. Козявка дрожмя дрожит, но держится и мою руку не убирает. Чувствую, веки сплющила.
А в самый такой момент, когда почувствовал, что сейчас меня не станет, в носу засвербило и я чихнул. Стыдно стало, досадно, такой героический момент чихом испортил, но все равно, сопли текут, а смотрю прямо ему в глаза.
Он еще раз улыбнулся — и оскал-то у него волчий, ей-богу! — потом помрачнел и говорит:
— Нужны вы мне больно убивать вас, это уж как-нибудь без меня.
Не так он говорил, но смысл был такой.
И в лес ушел вразвалочку, к ржавым рельсам, аппаратик свой вытаскивать. Даже не обернулся.
Нашел он его быстро, потому что очень скоро со стороны ржавых рельсов зажужжало что-то и поднялось в воздух. А потом и звук пропал.
— Во как, — говорю. — А чего это он нас не убил?
— Пожалел, наверное, — сказала козявка.
— Непохоже, чтоб пожалел. А чего это ты обмякла, когда я рот тебе зажимал? — спрашиваю.
— А чтоб тебя испугать. Чтоб ты подумал, будто я умерла, и меня пожалел. Теперь-то ты уж точно ребеночков со мной станешь делать.
Дура — она дура и есть.
Решил я тогда вмазать ей как следует по ее тощей дурацкой шее, но не вмазал. Потому что как раз в этот момент на меня нашло вроде как просветление. Даже не знаю отчего — то ли от силы чувств после всего, что мы с козявкой пережили, то ли от чего-то еще, но в этот момент я почему-то враз вспомнил то место, где мы тогда с козявкой сидели. Мы с Тимуркой как раз на этом месте вот так же сидели и как пройти домой думали, а чтоб крюка через Литвиновку не давать, угол срезать решили и пошли к деревне наискосок, я и сейчас прекрасно помнил дорогу.
Поэтому и не вмазал.
Я в ту сторону рукой козявке показываю, куда мы с Тимуркой шли, и говорю:
— Я вспомнил. Вон туда нам надо идти.
Козявка упрямится.
— Да ты что, — говорит. — У нас же теперь эта штука есть, на которой они по рельсам ехали, мы же вмиг на ней до твоей Литвиновки доберемся. Так же быстрее!