* * *
Всех этих подробностей Борис Нелюбов так никогда и не узнал. Как не знал о них великий князь, рассказав Борису только то, что ему сообщила его жена Наталья Сергеевна, да то, что знал весь Петроград. Но на несколько минут эти двое храбрых мужчин, сидя в штабной избе 12-й кавалерийской дивизии около заваленного картами стола барона Маннергейма, внезапно почувствовали, какой страх испытывают их женщины провожая своих мужчин на войну. И что гибель новорожденного сына Бориса, а затем необъяснимое исчезновение его жены Варвары есть такая же трагическая случайность, как и гибель солдата в штыковой атаке или под пулеметным и артиллерийским огнем. Так было всегда и, наверное, будет и дальше, пока мужчины ведут свои войны, которые в большинстве случаев начинаются из-за непомерных амбиций одного или нескольких человек, а заканчиваются зачастую так же абсурдно и нелогично, как и начинались. Однако для них, офицеров русской армии, честь и безопасность Отечества всегда стояли выше подобных переживаний. И Нелюбов, готовый как мальчишка, расплакаться еще несколько минут назад, во время рассказа о трагической судьбе своей семьи, неожиданно понял, что если бы сейчас у него был выбор – идти на войну или остаться с Варей и с ребенком – он, не задумываясь, принял бы то же решение, что и в конце июля 1914 года. Потому что он русский офицер. Потому что с детства воспитан на заповедях служения Отечеству и в любой час, в любую секунду готов отдать своей родине не только собственную жизнь, но, если понадобится, и жизни своих родных и близких.
* * *
Вечером, после отъезда великого князя, Маннергейм, вверив дальнейшие заботы о поручике Нелюбове своему адъютанту штаб-ротмистру Скачкову, принялся разбирать доставленные беглецами бумаги. Завтра по утру эти документы надлежало переправить в разведывательный отдел 8-й армии, и Маннергейм, частично из любопытства, частично из-за желания понять ценность попавших в его руки сведений, решил с ними ознакомиться приватно и без свидетелей.
Несколько личных писем, адресованных боевым австрийским офицерам, Маннергейм сразу отложил в сторону, хотя понимал, что и в этих частных посланиях для него, как для командира дивизии, может оказаться полезная информация. Однако с детства приученный уважать частную жизнь в любом ее проявлении, барон оставил это занятие на совести армейских разведчиков и принялся читать официальные приказы и донесения, которые немецкий Генштаб направил своим союзникам.
Через некоторое время внимание барона привлекли сразу два документа: один – своей конкретикой, другой, наоборот, загадкой. На первом конверте красовалась интригующая надпись «Совершенно секретно» и адресовался он в штаб австрийской армии с предписанием о немедленном выделении широкого участка фронта для прибывающего с Западного фронта немецкого ударного корпуса, усиленного четырьмя батареями тяжелых 12-дюймовых орудий.