На втором не было ни адресата, ни подписи, а внутри – только короткий и непонятный текст, в котором какому-то «печнику» надлежало немедленно прекратить наблюдение за Г-К-М и под любым предлогом отправиться в Петроград для личной работы над «завещанием».
Отложив в сторону второй документ и подойдя к масштабной карте Галиции, Маннергейм принялся отыскивать конечный пункт прибытия нового немецкого корпуса и через несколько секунд с удивлением и тревогой обнаружил, что этот участок австрийского фронта находится как раз перед позициями его соседа – «Дикой дивизией» великого князя. Бросив взгляд на дату, барон с еще большей тревогой осознал, что сроки прибытия немцев уже два дня как истекли. А значит, завтра, во время операции с ложным отступлением и неожиданным фланговым ударом, атакующие полки его 12-й дивизии и бравые эскадроны великого князя почти наверняка могут попасть не только под шквальный огонь вновь прибывших тяжелых германских гаубиц, но и под контрудар свежих немецких пехотных соединений.
Посетовав на превратности судьбы и перекрестившись перед образом, который Маннергейм всегда возил с собой, он тут же написал коротенькую записку великому князю, в которой, ссылаясь на только что полученные секретные сведения, просил отменить завтрашнюю операцию. Затем, повертев в руках второй документ и решив, что подобными загадками пусть занимаются те, кому по должности положено, забросил его на край стола и сел писать рапорт на имя генерала Брусилова, с детальным описанием подвига поручика Нелюбова и унтер-офицера Мохова, которые своим неожиданным появлением спасли две русские дивизии от вероятного разгрома, а 8-ю армию – от прорыва фронта.
Поставив подпись, Маннергейм словно со стороны взглянул на свои всегда такие привычные инициалы и, внимательно присмотревшись, вдруг понял, что Г-К-М – это же он! Густав Карлович Маннергеем! А «Завещание» – это и есть странное предсказание монаха Авеля, часть которого в 1901 году молодой Маннергейм в присутствии императрицы Александры Федоровны и еще трех офицеров-кавалергардов слышал в Гатчинском дворце из уст самого российского императора Николая II.