— Толково, — одобрил отец.
— Мы еще всем классом покорпим! Шире возьмем и глубже, чтобы вдоль, поперек, по диагонали и сквозь! — разошелся Забор. — А вы не подкинете нам чего-нибудь? Вам с колокольни взрослых и бородатых видней.
— Виден масштаб, Вася, а детали уже слились, — с легким сожалением протянул папа и вздохнул. — Слились детальки-то! А вы жрецы деталей!
— Жрите-ка, жрецы! — сказала мама.
— Тетя Римма, мне только чаю.
— А мне всего! — потребовал я, не евши целый день, и жадно набросился на кашу.
— Курево с питьем отметьте, — сказал папа.
— Уже отметили.
— А половые вопросы? — спросила мама.
— В каком смысле? — не понял Забор.
— Тут много смыслов. Например, есть ли друг или подруга? Какой пол выше: мужской или женский?
— А надо ли? — нахмурился папа.
— Пятнадцать лет! Через три года — женихи. А от этих вопросов зависит будущая семейная жизнь! — жестко проговорила мама.
Даже для врача она была слишком бесцеремонна. Однажды при гостях мама спросила, почему я плохо ем и какой у меня утром был стул. Я побаивался ее в компании.
Подумав, Забор сказал:
— Надо! — И что-то чиркнул на листочке. — Надо!
После некоторого молчания отец, покончив с кашей и заметно приободрившись, спросил:
— А хотите знать, что мы о вас думаем?
— Ну-ка! — насторожился Васька.
— Не ну-ка, а давайте вторую анкету, родительскую.
— Давайте.
— И тоже анонимную.
— Давайте, давайте! — мигом разгорячился Васька.
— А не боитесь? Мы вас так раздраконим, что ай да ну! — пригрозил отец. — Зато будет полная картина. А по анкетам устроить форум отцов и детей.
Забор отставил чай и воскликнул:
— Это же идея!
— Дарю! — сказал папа.
— Хватаю!.. А кто анкету составит? — спохватился Васька, нетерпеливо оглядывая нас всех и останавливаясь на папе, который один только улыбался. — Дядя Леша, вы?
— На заводах такой порядок: изобрел — внедряй! — сказал отец. — Что, Римма, возьмемся?
Без особого огня мама ответила:
— Подумать надо.
— Да, надо подумать, — уже серьезнее заключил папа, принимаясь за чай. — Я, пожалуй, завтра на планерке свое воинство потереблю. Ну, а сорвется — не обессудьте!
Я наелся, сказал, что посуду помою позже, и мы с Васькой опять ушли в мою комнату.
— Как ты думаешь, сделает? — спросил он, кивнув в сторону кухни; я, зная, сколько сейчас у отца забот и хлопот, лишь неопределенно выгнул губы. — Хоть бы!.. Мы бы такую штуку провернули, так бы выступили под занавес, что — м-м!.. — Он просмотрел свои пометки на листочке и хмыкнул: — Слышь, Эп, оказывается через три года мы с тобой женихи! Ты — через два даже!
Забор спрятал бумажку, отошел к окну и уставился на вечереющее небо.