— Филипп! Что ты творишь?
Сцепление у «порше» фантастическое: после всех этих виражей мы лишь набираем скорость и несемся по улице под гудки разгневанных водителей, которых мы только что едва не убили.
Филипп вздыхает.
— Ездить на «порше» — это как секс с моделью, — со знанием дела говорит он. — Обертка глянцевая, а внутри все как обычно.
12:20
Пенни скользит под музыку Хью Льюиса и его группы The News, выписывает круги и заднюю дорожку, прыгает, вращается; ее коньки, шурша и взбивая белую крошку, режут лед. На Пенни черные легинсы и поношенная серая толстовка с капюшоном, волосы забраны под черную лыжную шапочку. Она двигается грациозно и уверенно, щеки чуть порозовели; меня она пока не заметила. А я, дрожа от холода, сижу в одной рубашке на нижнем сиденье трибуны и заново, пусть ненадолго, влюбляюсь в Пенни. Что это, крошка, если не любовь?.. На смену Хью Льюису приходит The Dream Academy — «Любовь в городке на севере». Господи, ну почему на катках вечно крутят музыку восьмидесятых?
Набрав скорость, Пенни делает полукруг задом, задрав ногу выше головы и удерживая конек рукой. И тут взгляд ее, скользнув по трибунам, случайно останавливается на мне. От неожиданности она теряет равновесие и падает — попой на лед. Я выбегаю к ней через открытую неподалеку дверцу, но она уже поднялась и отряхивает штаны от белого ледяного налета.
— Не сильно ушиблась?
— Ты меня напугал.
— Я не хотел… прости.
— На лед нельзя без коньков, запрещено.
— Да, конечно. — Я отступаю за дверцу, на резиновый коврик.
Пенни подкатывает к бортику и смотрит на меня в упор — долго, оценивающе. Потом извлекает из кармана ключ на цепочке.
— В отделе проката есть хоккейные коньки. Возьми себе пару и выходи на лед.
— Да я как-то не планировал кататься.
— А я не планировала грохнуться на задницу на глазах у любви моей юности. Но в жизни не все идет по плану. Надевай коньки.
— Вот не знал, что я — любовь твоей юности.
Пенни усмехается:
— Ну, партнер по сексу.
— У нас и секса-то толком не было.
— И не будет, если ты и дальше станешь к словам цепляться.
Хоккейные ботинки пахнут, словно внутри кто-то сдох. Я тщательно шнурую их доверху и через пять минут стою на льду.
Я не катался миллион лет, а в хоккей в последний раз играл еще до женитьбы, но мастерство, как говорится, не пропьешь. Пока я надевал коньки, Пенни приглушила освещение и запустила серебряный шар, как на дискотеке. Так что теперь мы с ней кружим под Синди Лаупер, под ностальгическую песню «Всегда-всегда», словно летим сквозь звездную вселенную. Впору представить себя героем романтической комедии, произнести что-то предсказуемое, но важное, и — когда музыка достигнет кульминации — поцеловать Пенни в самом центре катка. Счастливый конец гарантирован.