– Отличное вино, у этого мошенника водиться. Но насчет того, что ему 30 лет, это он врет. Ему не больше 15, а то и всего 10 лет. Клянусь Юпитером, он содрал с меня за него вдвое больше того, чем положено. Мошенником был, мошенником и остался.
– А дальше, что произошло?
– Дальше? – Акциан поднял глаза на гладиатора.
– Ну что ответил вам сенатор?
– Сказал, что я еще молод и многого не понимаю. Затем он пообещал отправить меня к моему дяде. Он, видите ли, подобрал табличку с его адресом, когда я валялся на мостовой без сознания.
– И что? – торопил рассказчика Децебал.
– Как что? Отвел меня к моему дяде. Он тогда находился в театре Помпея. Я же говорил тебе, что мой дядя служил в преторианской гвардии императора?
– Да.
– И тогда я подумал, что мой дядя действительно важная птица в Риме, раз его знают сенаторы. И он отвел меня к театру, где я впервые увидел солдат-преторианцев. Особенно меня привлекла их обувь. Это были крепкие, подкованные гвоздями калиги. Я страшно тогда хотел и себе такие. Видишь как малы были мои желания, Децебал. Я хотел всего лишь калиги. А теперь я желаю приобрести весь мир. Иногда хочется знать, а человек когда-нибудь сможет насытиться? Скажет, что ему уже хватит почестей, власти и золота?
– Не знаю. Я никогда особенно не мечтал о богатстве и власти.
– Это еще придет в твою жизнь, дак. Каждый человек созревает, как и плод с фруктового дерева постепенно.
– А твой дядя, господин, действительно служил в преторианской гвардии? – спросил Децебал, возвращая беседу в прежнее русло.
– Не совсем. Он оказался театральным цирюльником и в тот момент причесывал самого императора.
– Театральным цирюльником? Но разве императора причесывал театральный цирюльник?
– А ты разве еще не понял, кто был этот император? Гай Клавдий Нерон! И назвали его Агенобарбом. В честь него и названа эта таверна. Агенобарб значит рыжебородый. И этот Нерон страстно любил выступать в театре как актер.
– Да разве такое возможно? – удивился Децебал. – Сам римский император выступал как базарный мим? Наши дакийские цари никогда бы не смогли сделать такого. Этим они бы унизили свое величие.
– Именно так. Но здесь не Дакия. Здесь Римская империя. И наши императоры способны еще не на такое. А Нерон, эта меднобородая обезьяна, еще и гордилась своими выступлениями в театре, словно Гай Марий победой на тевтонами и кимврами. Ничуть не меньше.
– Но если так, то может появиться и император-гладиатор? – усмехнулся дак.
– Еще как может. В Риме все может быть. О времена! О нравы! Как говаривал старик Цицерон. И я тогда присутствовал на выступлении Нерона пред публикой. В правой руке он держал скипетр, на его голове была отливающая драгоценностями корона. Лицо его было покрыто маской, но она была столь искусно сделана, что тогда я её даже не заметил. «Император!» – мелькнуло в моей голове.