Мик оказался не только тяжелым, но и мокрым — он распустил слюни и обслюнявил ее руку.
— Я его держу, быстро иди в дом и клади эти трусы на место, пока у меня от тяжести не возникла грыжа.
Самсон бросил на нее недовольный взгляд, но потом, к счастью, повернулся и затопал по лестнице в дом. Шарлотта поняла, что благодаря перчаткам он не оставляет отпечатков пальцев. Она покачала головой и немного изменила положение. Передние лапы Мика касались ее плеч, его теплое лохматое тело привалилось к ней.
— Потанцуем? — спросила она.
В ответ пес лизнул ее щеку.
— Ох, братец. Ну по крайней мере ты умеешь целовать даму.
Она обогнула живую изгородь, а потом вдруг спохватилась, представив, как она выглядит — как сумасшедшая. Она присела, стараясь, чтобы ее не было видно за деревом. Если кто-нибудь когда-нибудь, не приведи Господи, спросит ее об этой истории, придется срочно притвориться любительницей собак и в подтверждение купить себе пса. Только ради прикрытия.
К счастью, Самсон вернулся раньше, чем вернулись Карлтоны, и ей не пришлось объяснять, почему она держит на руках их стопудового пса. Она опустила Мика на землю, и тот радостно убежал в дом, тут же забыв о ее существовании.
— Типичный мужчина, — пробормотала Шарлотта.
Ни слова ни говоря, она схватила Самсона за руку и потащила через двор на улицу. Только когда они оказались за пределами микрорайона, Шарлотта остановилась и потребовала:
— Ну, рассказывай, и чтобы я не слышала этой чуши — «не твое дело». Зачем ты воруешь женские трусы? Трусы, которые шью я?
— Что, у мужчины не может быть личной жизни?
— Знаешь что, лучше объясняй, если не хочешь, чтобы я пошла прямиком к Рику Чандлеру.
Они шли дальше, по направлению к городу, но Самсон упрямо молчал. Шарлотта резко остановилась и дернула его за рукав.
— Самсон, если ты вынудишь меня обратиться в полицию, ничего хорошего из этого не выйдет. Рик обязан будет предъявить обвинение, по всей вероятности, тебя на какое-то время посадят в тюрьму или назначат психиатрическую экспертизу, и тогда…
— Я делал это для тебя.
Шарлотта ожидала чего угодно, только не такого ответа.
— Не понимаю…
— Ты мне всегда нравилась. — Он опустил голову и ковырнул землю носком потертой кроссовки. — Ты была такой дружелюбной девчонкой… Все остальные от меня убегали, а ты махала рукой и говорила «привет». Прямо как твоя мать. Потом ты уехала и снова вернулась, и ничего не изменилось. У тебя находилось время для такого странного типа, как я.
— Так, значит, ты воровал эти трусы потому…
— Я хотел, чтобы дела в твоем магазине шли хорошо и ты бы осталась в городе.