Я стал спускаться по трапу, когда качающийся луч фонарика Каррераса еще не пропал из виду. Преодолев три четверти пути, в трех ступеньках от низа я застыл. Два человека — за струями ливня их темные смутные силуэты были почти неразличимы, но я понял, что их двое, по приглушенному разговору — приближались к лестнице. Вооруженные люди, а они, конечно, были вооружены и почти наверняка общепринятыми в этой банде автоматами.
Они были уже у подножия трапа. Я до боли в руках сжимал открытый нож и свайку. И тут вдруг они повернули направо вокруг трапа. Можно протянуть руку и дотронуться до обоих, я видел их почти ясно, ясно настолько, чтобы заметить, что они оба бородаты. Если бы не мои маска и колпак, они непременно заметили бы отблеск моего лица. Как они все же не различили мой силуэт на третьей ступеньке трапа, было выше моего понимания. Единственное, более или менее правдоподобное объяснение было то, что оба наклонили головы, спасаясь от дождя.
Спустя какие-то мгновения я уже был в центральном коридоре между каютами палубы «А», даже не сунув сначала нос поглядеть, свободна ли дорога. После этого чудесного избавления я проникся глубокой уверенностью в невозможность мне помешать. Я просто взял и вошел в коридор. Он был пуст.
Первая дверь направо, напротив каюты Кэролайна, вела в апартаменты Каррераса. Толкнул дверь. Заперто. Прошел по коридору туда, где находилась кабина Бенсона, покойного главного стюарда, надеясь, что роскошный ковер под ногами окажется способным впитать те потоки воды, которые низвергались с меня. Уайта, преемника Бенсона, хватил бы удар при виде наносимого мною ущерба.
Отмычка к каютам пассажиров находилась в известном мне укромном местечке. Я достал ее, вернулся к каюте Каррераса, отпер дверь, вошел внутрь и запер дверь за собой.
По всей каюте горел свет. Вероятно, Каррерас не беспокоился о том, чтобы его гасить — в конце концов он не платил за электричество. Я прошел по комнатам, поочередно распахивая двери подошвой ноги и оставляя на них грязный отпечаток своего носка. Никого? Ни души. Однажды только я пережил неприятное ощущение, когда вошел в спальню Каррераса и узрел перед собой ужасную личность в колпаке, на полусогнутых ногах, с выпученными глазами, с зажатым в руках оружием, в потоках стекающей воды и со струйкой крови от левого глаза. Это был я сам. В зеркале. Я и не знал, что порезался. Вероятно, это произошло в результате одного из моих многочисленных ударов о борт «Кампари», когда открылась старая рана у меня на голове.
Каррерас хвастался, что у него в каюте полный план загрузки «Тикондероги». Девять минут осталось, а то и меньше. Где же, черт возьми, он прячет этот план? Я прошелся по столам, тумбочкам, буфетам, шкафам и шкафчикам. Ничего. Ничего. Семь минут.