Стоило только взглянуть на Силова, чтобы сразу понять, что он не из бывших царских офицеров. Невысокого роста, коренастый, с льняным чубом и обильно усыпанным веснушками круглым добродушным лицом, он совсем не походил на вчерашнего поручика или штабс-капитана. В царской России к штурвалу военного самолёта допускались только офицеры – сынки помещиков, фабрикантов, высокопоставленных чиновников. Нижним чинам из рабочих и крестьян доверяли лишь ремонт моторов и уход за машинами. После революции большинство авиаторов-офицеров оказалось в лагере белогвардейцев. Вот почему в Красной Армии в годы гражданской войны было мало самолётов и ещё меньше лётчиков.
Кое-кто из бывших офицеров-лётчиков сорвал золотые погоны и перешёл на службу к красным. Им не всегда можно было доверять. Другое дело – свой брат лётчик! Большие, в ссадинах и царапинах, тёмные, мозолистые руки труженика были для Силова отличным «удостоверением личности».
– На каких самолётах летали? – спросил у него обрадованный командир отряда.
– На разных, – не очень уверенно ответил Силов. – На «вуазене», например…
– Очень хорошо! У нас как раз есть беспризорный «вуазен».
Командир взял документы Силова, и, пока читал их, на его бритых худощавых щеках появились красные пятна и быстро задвигались желваки.
– Что за чушь! – закричал он, стукнув кулаком об стол. – Вы говорите – лётчик, а по документам – механик!
– Свидетельства не имею, один глаз не совсем в порядке, но это ерунда, летать могу, – смущённо оправдывался Силов.
– Где учились?
– Самоучка.
Этого признания было достаточно.
Наш командир строгим, официальным тоном сказал:
– Вы назначаетесь мотористом. Лётчики-самозванцы нам не нужны… Можете идти.
– Очень хочу летать! – совсем как обиженный мальчишка прошептал «лётчик» у самого выхода.
Так появился у нас новый моторист. Вскоре, узнав получше непризнанного лётчика, мы по-настоящему полюбили его. «Лёша Сибиряк», как бойцы окрестили Силова, потому что он был родом откуда-то из-под Красноярска, оказался на редкость весёлым, сметливым, задушевным парнем. Он уже второй год служил добровольцем в частях Красной Армии и стал очень квалифицированным мотористом. Руки у него были прямо золотые, да и голова тоже. Он неплохо изучил моторы разных марок, что было особенно важно, так как летали тогда на заграничных «гробах» – сильно потрёпанных машинах: всяких «фарманах», «вуазенах», «морянах», «лебедях»… Эти самолёты были похожи на непрочные этажерки из фанеры, полотна и проволоки, на которых стояли малосильные, капризные двигатели.