Периодически буферную зону облетают вертолеты. Старика из гостевого дома, находящегося за территорией части, нужно вывести по ручью в зимовье, верстах в двадцати. Выводят Грибанов, Витек и я. Струев остается в Шпанске с тремя сотрудниками. Пароход на Якутск, к которому мы должны вывести Старика, через трое суток, вечером. Основное расстояние по дороге проходим на «ГАЗ-53», арендованном уже Витьком. Машина крытая, фургон.
Мы ужинаем тушенкой, хлебом и апельсинами. Потом Витек со Струевым облачаются, забирают сухой паек, ружья, палатку и уходят. Грузовик подберет их у аптеки, на углу Ленина и Вилюйской. Четыре часа по дороге, потом углубиться до второго КПП, выйти опять на дорогу и вернуться. До шести вечера отдых — и уже по-серьезному назад.
В Якутске борт на Иркутск, борт левый, коммерческий, чтобы спокойно, без регистрации, без паспортного контроля. А там уже, считай, кубинская территория. «Боинг» двинет на Монреаль, а дальше их проблемы. Потом начнутся проблемы у Политика.
Все же наше появление вызывает некоторое смятение в умах местных жителей. Нравы здесь простые. Вначале появляется некая помятая личность, которая убеждается, что здесь не наливают и не дают пять тысяч. Потом приходит коллега Струева, проверяет документы, Грибанов ему подносит коньяку, стругает сервелат, долго расспрашивает про охоту, вдохновенно лжет про торговые павильоны, спрашивает про цены, номенклатуру товара.
— Какая тут, на хрен, номенклатура? — искренне удивляется милиционер. — Мы «Сникерсы» только по телевизору видим.
— Так вот же, — достает из кейса Грибанов «Сникерсы», «Марсы», «Фазеры» и дарит все это гостю. Тот убирает подарки в военно-полевую сумку, какие я видел только по телевизору и в детстве.
— А что, поди, гулагами обставились тут, — продолжает разговор Грибанов, — лагеря да зоны?
— Этого добра хватает.
— А ракеты-то, поди, имеете?
— Есть какая-то хреновина. Мы люди мирные. Наконец милицейский уходит. Дом наш бесхозный, вроде гостиницы, но чистый, с печкой, которую мы с радостью топим, телевизором неведомой марки «Волхов», который похож на аквариум, с геранью и занавесками. На единственной кровати чистые простыни и накидка.
Мы находим на кухне газеты аж за шестьдесят шестой год и долго читаем их, растворяемся в мире и борьбе двух систем. Игорь Численко забивает итальянцам, Яшин берет все подряд, хлеб убирается, в Чехословакии оттепель. Не хочется оставлять желтые страницы и возвращаться из прошлого несбыточного дня.
Утром возвращается разведка. Витек уединяется с Грибановым. Струев просит чаю, молчит, смотрит в окно.