— Путч опять?
— Ты присягу давал?
— Давал. И на сборах стрелял из автомата. И гранату бросал.
— Документ подписывал?
— Подписывал.
— А другого никакого нет? — Нет.
— Паспорт у тебя советский?
— Яволь.
— Ты про законы что-нибудь слышал?
— Яволь.
— Я тебе, пожалуй, еще раз по роже дам. А потом пристрелю.
— Да что ты все. Пристрелю да пристрелю…
— Ты, естественно, догадываешься, что есть такие адреса и имена, которых нет ни в каких списках. Они вот здесь! — и он натурально постучал себя по лбу.
— В вашей голове, товарищ Амбарцумов, многое поместится.
— Поедешь по адресу, с паролем, кое-еще с чем. Доедешь и передашь все. Потом свободен.
— И домой?
— Естественно.
— А вы?
— О нас не думай. — Пока мне придется лечь на такое дно, какого ты себе представить не можешь.
— Что это за город?
— Это Раквере.
— Это еще не дно?
— Не дно, но где-то рядом. Был когда здесь?
— На автобусе мимо проезжал.
— Вот. На автобусе и уедешь. С новыми документами. Какое имя желаешь?
— А мое старое?
— Ты на десять штук хорошо оттянулся?
— Я половину Птице отдал. Чтоб он семью спрятал. А на вторую половину купил кое-что. Реквизит кое-какой. Еще другое разное. Ну, оттянулся немного.
— Я тебе выдам еще пять штук. Под расписку. Командировочные.
— И виза будет стоять?
— Хоть десять. В этой картофельной республике — хоть двадцать пять виз.
— Это что? Я теперь призван в советские подпольщики?
— Абсолютно точно. Когда все закончится, медаль дадим и грамоту.
Городок этот, Раквере, весьма приятный на вид. Мы долго путешествуем с Амбарцумовым по булыжным улицам и по асфальтированным. Поднимаемся на холм, осматриваем развалины замка, пьем пиво в подвальчиках, покупаем газеты. Куда мне без документов и денег? Да если бы и были даже, Катя припрятана в неведомом месте. Я спокоен и уравновешен. Копченые куры со шведским пивом сделали свое дело. Я благодушен и признателен. Вечером привезут мой новый паспорт, где виза, и адрес какой-то, и фамилия. Весна, середина апреля. Остались маленькие формальности. Съездить, куда попросят, передать пакет, который открывать не велено, и назад, к мирной жизни, в ореоле героического приключения, в рамках борьбы с мафией. В мае расчехлить удочки — и на реку. Донок наставить. Весь налим мой. Но прежде Амбарцумов должен привезти Катю сюда, чтобы я не усомнился. Сомнение — великая вещь. Деньги я, по словам Амбарцумова, должен получить в аэропорту, перед рейсом. Чтобы соблазна не было. Сомнение сродни соблазну. Они-то и двигают всем, дергают за ниточки, подставляют табурет, а потом выбивают его из-под каблуков.