Я только что получила работу.
Домой вхожу, распрямив спину — впервые с тех пор, как в двенадцать лет у меня начался бурный рост. Меня распирает от гордости. Каждая клеточка мозга протестует, но я не могу устоять и не рассказать все матери. Врываюсь в гостиную и сообщаю, что нашла работу — буду вести, в качестве Мисс Мирны, еженедельную колонку хозяйственных советов.
— Какое счастье… — Мамин вздох недвусмысленно означает, что в таком случае и жить не стоит. Паскагула охлаждает для нее чай.
— Это, по крайней мере, начало, — защищаюсь я.
— Начало чего? Раздачи советов по домоводству, в то время как… — Новый вздох, долгий и медленный, как звук спускающей шины.
А вдруг весь город будет думать точно так же? Радость постепенно улетучивается.
— Евгения, ты понятия не имеешь даже о том, как чистить серебро, что уж говорить о поддержании чистоты в доме.
Прижимаю папку к груди. Мама права, я ведь не сумею ответить ни на один вопрос. И все же могла хотя бы порадоваться за меня.
— А уж сидя за пишущей машинкой, ты никогда ни с кем не познакомишься. Евгения, надо хоть немного соображать.
Гнев вскипает во мне, я выпрямляюсь еще больше.
— Ты думаешь, я хочу жить здесь? С тобой? — Хохочу я в надежде ранить ее чувства.
Короткая вспышка боли в глазах. Губы сжимаются в ниточку. Но я не намерена брать свои слова обратно, потому что наконец-то — наконец-то — высказала то, что ей пришлось дослушать.
Я не собираюсь уходить. Я хочу услышать ответ. Хочу услышать ее извинения.
— Я должна… спросить тебя кое о чем, Евгения. — Мама судорожно комкает в руках носовой платок. — Я как-то читала, что… некоторые девушки, неуравновешенные, начинают думать… ну, у них появляются неестественные мысли.
Понятия не имею, о чем она толкует. Смотрю на вентилятор под потолком. Похоже, он крутится чересчур быстро. Клац-клац-клац…
— Ты… тебя… привлекают мужчины? У тебя нет неестественных мыслей по поводу… — Она крепко зажмуривается. — Девочек или… женщин?
Вот здорово было бы, если б вентилятор сейчас сорвался и рухнул на нас.
— Потому что в той статье говорилось, что от этого есть лекарство, особый отвар из корней…
— Мама, — произношу я, не открывая глаз. — Я так же мечтаю о девушках, как ты мечтаешь о… Джеймисо. — И направляюсь к двери. Но напоследок бросаю взгляд через плечо. — Ты ведь не мечтаешь о нем, верно?
Мама, возмущенно вскрикнув, подскакивает. А я с грохотом взбегаю вверх по лестнице.
На следующий день складываю аккуратной стопочкой письма Мисс Мирне. В кошельке у меня тридцать пять долларов — ежемесячная выплата, которую продолжает выдавать мне мама. Спускаюсь вниз, со сладчайшей христианской улыбочкой на лице. Живя дома, я вынуждена просить у матери ее машину. А значит, она поинтересуется, куда я собралась. А значит, я вынуждена постоянно ей лгать, а это хоть и приятно, но вместе с тем несколько унизительно.