Никита закурил с досады.
- Что, или встречаешь кого? - спросил он женщину.
Она повернулась к нему. Лицо какое-то тихое, скорбное.
- Сына. Проедет тут с войском. В письме писал. Вот другой день жду, а чего-то нет.
- Об этом не больно-то знают, где проедут. Может, тут, может, через Дорогобуж?
- Командир. Он знает.
- Жди, раз знает... А на войну с нами духу ни у кого не хватит. Такой дух нужен, чтоб выше страха был, а то и войско не сдвинешь. Страшно с нами воевать.
- Да, говорят...
Никита на хомут сел - поближе, для большей доверчивости.
- Бабы, что ль, говорят? - сказал он с настороженностью.
- Будто бы бумагу какую-то нашли. А в ней про войну и написано.
- Чья бумага?
- Немцев...
- Не трепи языком,- и Никита огляделся: не слышал ли кто?..
Отошел к коням.
"Чертовы бабы, житья от их языков пет. Так и норовят настроение испортить",- выругался про себя и снова завалился в телегу.
- На бумаге все написать можно. На то и бумага,- высказался Никита, укрываясь с головой ватником, чтоб в таком уединении о приятном подумать... До чего ж Фенька хороша! Вот бы обнять, да ломлива больно.
"Дай поцелую, не вертись, как змея,- и сразу повеседел Никита от этой придуманной близости.- Царевну обниму, королеву. Что хочешь придумаю. Мое! Никто не возьмет. Я тут хозяин... На тебе, Фенька, на конфеты тысячу от несметных моих богатств. Возьмешь! Какая тут баба утерпит. Миллион бы мне. Миллиона нет.
А дай миллион, то и жил бы с простором, как хочу". Никита взглянул из-под ватника: мешки не уперли бы...
А молодежь гуляла.
У самого края откоса скамейка врыта. На ней гармонист сидит, ведет гармонью кадриль.
Катю сразу же подхватил здешний учитель, совсем еще молодой. Закружил в танце.,
- Пойдем,- пригласил Кирьяп Феню.
Кадриль певуче гадает над кругом, то заторопит горячо, чтоб сходились скорее пары, и снова разлучает, идут друг без друга, и вперед чуть пройдут и назад отступят, повторяя так минутки счастья.
Расходились Кирьян с Феней и сходились, сжимали руки. Кружил он ее сильно и быстро, как слитые проносились мимо гармониста, который все замечал. Какой уж год играет, и сколько пар прошло мимо него к свадьбам, к прощаньям. Уходили одни, и приходили другие, и эти распростятся с кругом, чтоб когда-нибудь в праздничный этот водоворот к другому гармонисту пришли похожие на их любовь дети.
Бывало, незнакомые, вот как эти двое, ворвутся в круг, как метеоры из неведомой дали, вспыхнут тут и уйдут снова в свою даль.
Они уходили по кругу дальше других, к самому краю откоса, скрывались за танцующими, и только светлелся венец ее косынки. Приближались и проносились мимо.