Избегая роскошных паланкинов, так обожаемых многими сенаторами, Прокул отправился в Остию на большой белой лошади. Марк Либер оседлал любимого черного жеребца. У Абенадара была гнедая кобыла, а у меня — пятнистый жеребенок. Позади нас шла шестерка полевых рабов, отвечавших за багаж.
Не успели мы отъехать от города, как нашему взору предстало жестокое зрелище — распятие. На придорожном столбе висел труп прекрасного молодого человека. (Прекрасного при жизни, разумеется. Его красота было заметна даже сейчас, несмотря на предшествующую казни порку). Над трупом помещалась грубо сделанная надпись: «Куриаций украл у хозяина».
Марк Либер мрачно сказал:
— Интересно, что он украл?
Гай Абенадар пожал плечами:
— Не все ли равно? Закон есть закон.
— Этот закон, — ответил Марк Либер, пришпоривая коня, — ужасно воняет.
Скоро мы добрались до Остии. Я бывал здесь довольно часто, но все равно приходил в восторг от путешествия и чуял запах моря задолго до того, как мы переваливали через последний холм и спускались к болотистой равнине вокруг гавани. Мачты и паруса кораблей были похожи на качающийся лес, поднимавшийся из сверкающей поверхности моря, в которое впадал Тибр. С холмов открывалось потрясающее зрелище! Воздух был чистым, резким, соленым, но по мере спуска становился все менее привлекательным из-за нечистот и мусора, плывших сюда из Рима. Во время нашего предыдущего визита ходила шутка, что горожане Остии могут узнать происходящее в Риме, подсчитав трупы, плывущие мимо них по реке.
Оказавшись в городе, мы были захвачены суетой морской торговли. Вокруг площади высились богатые здания римских коммерческих предприятий. С трех сторон площадь окружало поразительное множество лавок купцов, корабельных контор и агентств, связанных с римским источником жизненной силы: здесь были конопатчики, канатчики, изготовители парусины, торговцы зерном и специями, импортеры тканей, продавцы шкур, горнодобывающие компании, и среди них — торговец Прокул.
Мы направились прямиком в контору, где нас с восторгом встретил Клодий Примигений. Это был настоящий мореплаватель — высокий, гордый, словно мачта на корабле Прокула, обладатель железных мышц и загорелой, просоленной кожи; его лицо загрубело после бесконечных морских путешествий, плечи были мощными, словно у быка, а грудь круглой, как бочка. Его голос можно было расслышать даже в самую сильную из бурь Нептуна.
— Друзья! Дорогие мои друзья! Добро пожаловать в Остию!
От его крепких объятий перехватывало дух — моя грудная клетка едва не расплющилась. Приветствия Марку Либеру были такими энергичными, что выглядели чуть ли не нападением. Примигений обнял даже Абенадара.