— Ты умный мальчик, намного умнее тех, кого можно найти на нашем маленьком острове. Чтобы о тебе разузнать, я приложил некоторые усилия и средства. Я знаю твою историю так же хорошо, как свою, и впечатлен сходством нашего детства. Мы оба дети армии, оба выросли в домах политиков и учились жизни, наблюдая за тем, насколько опасными могут быть политические водовороты. Но самое главное — мы оба выжили. Калигула и Ликиск, выжившие! Приятная мысль, не так ли? Поверь, чтобы выжить в Риме, нужно очень постараться. Нужно быть сообразительным и знать, какие течения выбрать. Течения привели тебя ко мне. Поверь, это не случайность. Я знаю, о чем говорю, знаю, куда иду, знаю, что делать дальше. Я также знаю, кто со мной, а кто — нет. Каждый человек имеет выбор. Сейчас выбираешь ты.
Сбитый с толку, я нахмурился, закусил губу и посмотрел в окно, на воду.
— Какой же у меня выбор? — наконец, спросил я.
— Быть со мной или с моим дедом.
— Какая разница, с кем я?
— Разница, мой дорогой, в том, что ты там, где ты есть. Известно ли тебе, что Тиберий — твой личный враг? Думаешь, это странно? Как может быть, спрашиваешь ты себя, чтобы Цезарь был врагом мальчика-раба? Все очень просто: он виновен в смерти твоего любимого хозяина, покойного Кассия Прокула! Это, разумеется, политика. Политика есть политика, и она имеет мало отношения к рабам-мальчишкам. Я не говорю о том, что Тиберий является врагом Ликиска из-за политического спора, который привел к самоубийству сенатора. Нет. У меня есть гораздо более веское доказательство, нежели смерть Прокула, чтобы обратить твое сердце против моего деда. Мне продолжать?
— Я слушаю, — ответил я, не сводя с него глаз.
Калигула улыбнулся.
— Хороший мальчик. Я знал, что могу положиться на твой интерес. Уверен, в процессе рассказа твое удивление будет только расти. Не думал ли ты о тех странных обстоятельствах, что привели тебя на Капри?
Я кивнул.
— Это тоже не случайность. В его безумии всегда есть система. Ты появился здесь в результате плана. Да, плана! О, Ликиск, назойливые пальцы Тиберия вмешивались в твою жизнь гораздо дольше, чем ты можешь себе представить. Ты — приз в столь изощренной игре, какой я до сих пор не видел в Риме, где было изобретено искусство предательства. Я уже говорил, что тщательно изучил твою историю, но также имел возможность наблюдать ее сам, как публика, пришедшая в театр на трагедию. Начнем с жреца, который позаботился о твоем посвящении в культ.
Пораженный, я воскликнул:
— Ювентий!
— Ты знаешь, что этот жрец был близок к Тиберию. Бесстыдный сплетник, Ювентий вечер за вечером услаждал слух Цезаря историями о том, что происходит в его храме. Разумеется, он частенько говорил о подлинной драгоценности в его коллекции катамитов — о прекрасном Ликиске. В планы Ювентия входило представить тебя Цезарю, но потом возникло это дело с беглецом…