Вот здесь мы условились встретиться, Джун и я. Я знала, что она опоздает, но все равно пришла на час раньше, почти больная от напряженного радостного ожидания. Я никак не могла представить себе, как Джун пойдет ко мне из толпы при ярком дневном свете. Да возможно ли это? Боюсь, что таких миражей не бывает. Боюсь, что проторчу здесь так же, как торчала в других местах, всматриваясь в толпу и понимая, что Джун никогда не появится, потому что она всего лишь плод моего воображения. Мимо шли люди, и меня пробирала дрожь от их уродства, серости, неотличимости друг от друга. Ожидание Джун было сопряжено с самой мучительной надеждой, как при ожидании чуда. Я с трудом верила, что Джун возникнет здесь, на этих улицах, пересечет бульвар, выделится из горстки темных, безликих людей и вступит на это место. Что за радость увидеть, как среди суетливо спешащей толпы она, блистательная, удивительная, неправдоподобная, вышагивает размашистыми шагами ко мне навстречу, и убедиться, что это не мираж! Я держу ее теплую руку в своей. Она собиралась зайти за почтой. Ну разве она не чудо? Никто из таких, как она, не заходит за почтой в «Америкэн Экспресс». Какая еще женщина отправится туда в стоптанных туфлях, в поношенном черном платье, в потертом голубом плаще, в старой лиловой шляпке? Сидя напротив нее, я не могу притронуться к еде. Внешне я спокойна, держусь с невозмутимостью индусов, но невозмутимость эта обманчива. Джун пьет и курит. А я, такая, казалось бы, спокойная, не могу есть. Я нервничаю, терзаюсь по-настоящему. Она, я думаю, в каком-то смысле совсем безумна; страхи и мании. Иногда ее разговор становится почти бессознательным. Содержание ее пышно расцветающего воображения превращается для нее в реальность. Но что она сооружает с такой тщательностью? Хочет поднять повыше ощущение собственной личности и ждать восхвалений? Она чувствует, каким обожанием я окутываю ее, и она раскрывается, растет. И кажется мне сразу и губительной, и беспомощной. Мне надо ее защищать! Мне защищать ее, неограниченную властительницу! Ее мощь порой настолько убедительна, что я, как ни странно, верю, когда она говорит мне, что если она что и рушит, то делает это непреднамеренно. Да, я верю ей. Не сломает ли она меня? Пусть! Она пришла в мой дом, и я готова принять и вытерпеть любую боль из ее рук. Если и есть какой-то расчет в ее действиях, она не ведает об этом и осознает лишь потом, когда увидит, какая сила была ей дана, и удивится тому, во что она ее употребила. Как бы я ни была озадачена, не думаю, что ее сила направлена против меня.