— О! — глубоко вздохнув, воскликнул Косой. — Шанель номер пять!
Макс подался вперед и, с силой сжав пальцами плечо Косого, сказал:
— Слушай, Косой, сколько раз тебе ведено закрывать окно, когда едешь через рыбный рынок Фултона?
Косой взглянул, как мы дышим через прижатые к лицам носовые платки, и засмеялся:
— Ребята, вы чересчур чувствительны! По мне этот запах просто замечателен. Как от перезревшей красотки, на которой много косметики.
Когда рынок остался позади, мы задышали полной грудью. Пропитанный зловонием речной воздух с Ист-Ривер казался просто благоуханным по сравнению с рыночными «ароматами». Вдалеке показалась тусклая электрическая вывеска с надписью «Турецкие бани Лутки». Косой сбросил скорость, машина точно и мягко въехала под вывеску. Он выключил мотор, и мы вошли в бани.
В манерах Лутки, с улыбкой пожимающего нам руки, странным образом сочетались страх, уважение и радость. Он лично проводил нас в лучшие комнаты. Мы разделись и отправились в парную. Пока мы, возглавляемые Максом, двигались по направлению к парной, звук босых ног, ступающих по каменному полу, и вид обнаженных волосатых тел вызвали во мне забавную мысль: Дарвин был прав. Я мог поспорить, что в нас скрывалось животное куда более дикое, чем гомо сапиенс. Я невольно представил нас свирепыми зверями, пробирающимися через жаркие, дышащие испарениями джунгли. Мускулы Большого Макса плавно двигались в такт движениям его смуглого тела, его кошачьи шаги вымеряли длинный коридор со скоростью тигра-людоеда. Простак следовал на шаг позади. Его ноги и руки двигались в хорошо отлаженном ритме. Мышцы легкой рябью пробегали по могучему телу, густо заросшему черными волосами, мягкая поступь делала его похожим на вышедшую на охоту беспощадную пантеру. Косой чем-то походил на леопарда. Я тихонько хихикнул, подумав, на какую зверюгу похожу сам.
Через качающуюся дверь мы протиснулись в парную с сухим паром. Жар ударил по нашим холодным телам, словно волна раскаленного воздуха, вырвавшаяся из доменной печи. Пол был обжигающе-горячим, и Косой запрыгал с ноги на ногу. Все еще пребывая в состоянии легкого кайфа после опиума, я весело спросил:
— В чем дело, мальчик? Тебе слишком горячо? Давай привыкай. Ты ведь не хочешь, чтобы наш друг Мефистофель смеялся над тобой, когда мы окажемся там, внизу?
— Какой, к черту, Мефистофель? Судя по имени, какой-то грек. Контрабандист, что ли? — спросил Косой. Я засмеялся:
— Черта с два грек. У этого парня рога и вилы, и он ожидает нас там, внизу.
Косой наклонился и, шлепнув себя пониже спины, сказал: