Я глядел на Косого, не зная, надо ли обижаться. Однако мне стало любопытно, что же такое обо мне рассказывают, и я вернулся к столу.
— Ну, Косой, — сказал я, раскуривая сигару, — ты уже засунул нос в мою интимную жизнь, так что давай выкладывай, что ты хочешь о ней узнать.
Косой растерялся.
— Ну, говорят… — пролепетал он и замолчал.
— Давай, продолжай. Когда это ты успел стать стеснительным? — я покровительственно улыбнулся.
— Говорят, что ты каждый вечер приводишь к себе новую девку, — произнес Косой.
— Каждый вечер и всегда новую? Ну, это большое преувеличение. Я вовсе не настолько хорош. — Я задумчиво улыбнулся. — Хотя то, что каждый раз новую, может быть, и правда.
— Да, Башка. Говорят, что ты просто как Казанова, — влез в разговор Макс. — Казанова с Бродвея.
— Значит, меня теперь называют так? Башка с Пером, Казанова с Бродвея? — сухо произнес я. — Несколько неуклюже звучит все это вместе. Правда?
Мы все рассмеялись, и Простак продолжил:
— Новая девка каждый раз — это тоже очень здорово. По три в неделю, за десять лет это… — он уставился в потолок, подсчитывая в уме, а затем присвистнул. — Бог ты мой, получается около полутора тысяч женщин!
Паясничая, Макс заметил:
— Башка у нас мужик куда лучше, чем был Соломон!
— Да. Правда, и выбор у меня гораздо больше, — сухо сказал я. — Вокруг Бродвея каждый вечер миллион свободных женщин.
Мне начал надоедать этот дурацкий треп, и я рстал, чтобы уйти.
— Но сегодня вечером единственным, что я возьму в постель, будет хорошая книга.
— Какая книга? — шутливо поинтересовался Косой. — «В богачи из оборванцев» или «Охотник за бриллиантами»?
Я улыбнулся:
— Это для тебя, Косой. Профессор принял у меня выпускные экзамены из этого класса много лет назад.
Я поймал такси и направился в отель «Стоянка судьбы», где снимал номер. По дороге я остановил такси у газетного киоска и купил все свежие газеты. Я просмотрел их в поисках каких-либо сообщений о налете, но ничего не обнаружил. Ни единой строчки. Я был разочарован и лениво попытался понять, почему так получилось. Все-таки в газетах должно было появиться сообщение. Дома я принял душ, лег в постель и вновь начал думать о жене Джона. Удивительно, как могут существовать люди с подобным поведением. Мне хотелось понять, почему она такая, что делает ее настолько сексуально задвинутой. Особенно в таких неподходящих условиях. Это же с ума сойти! Пегги была нимфоманкой, но эта! Бог ты мой, по сравнению с ней Пегги выглядит образцовой монашкой. Мне было интересно, в чем тут дело. В психике или в физиологии? Представлялось очевидным, что она впадает в такое состояние, только когда видит, как кого-нибудь избивают, или когда сама получает взбучку. Нормальный человек в подобных случаях испытывает страх или боль, но у нее возникает чудовищное сексуальное возбуждение. Да, я был уверен, что это какое-то короткое замыкание в ее нервной системе. Я вспомнил, что у меня есть несколько книг на эту тему, и полез в стенной шкаф, где держал различную литературу. После небольших поисков я достал четыре тома написанных X. Эллисом «Очерков по психологии сексуального поведения» и начал пролистывать один из томов. Я не смог хорошенько сконцентрироваться на том, что читал, но насколько понял, ее поведение было вызвано двумя типами отклонений: садиста, получающего удовлетворение от жестокого обращения с сексуальным партнером, и мазохиста, который может получить удовольствие только когда его избивают. Она была садо-мазохисткой. Я опять узнал что-то новое.