— Прошу прощения, — возражает мой пациент, — я не согласен. Мне всего двадцать два, это верно, но я уже, можно сказать, старый морской волк. И на «Маршале Фоше» ходил, и на малых подлодках два с половиной года прокантовался, а теперь вот пошел во вторую путину на ПЛАРБ.
— Ну и как, понравилось вам на «Фоше»? — спрашиваю я.
— Нисколечко. Громадная посудина, не корабль, а настоящий завод. Две тысячи человек команды. А капитан — ни дать ни взять господь бог. Знаешь, что где-то он да существует, но в глаза его никто никогда не видел. То ли здесь. Все тебе знакомы, капитана каждый день можно встретить в коридоре, и он тебе тут же: «Здрасьте!» Ты не поверишь, Легийу, он мне как-то сказал: «Не забывайте, Пинарель, какую важную роль вы играете на борту».
— У нас все играют эту самую роль, — раздраженно бросает Легийу.
— А все равно приятно, — не уступает Пинарель. И оборачивается ко мне, надеясь на большее понимание — Я, доктор, заведую холодильными установками, а по совместительству — и гальюнами. И вот представьте себе, что будет, если я зазеваюсь и холодильники разморозятся? Сколько тухлятины придется выкинуть за борт? А чем братва питаться будет? Или, к примеру, гальюн засорится, или, скажем, с дерьмобаком какая неувязка выйдет…
— Можешь не продолжать, — обрывает его Легийу, — мы и так все поняли.
— Вы говорите, Пинарель, что два с половиной года отслужили на малых подлодках? И каковы ваши впечатления?
— Ха, впечатления! — смеется Пинарель. — Получше, чем от нашей махины, несмотря на тамошние койки с подогревом и прочие прелести.
«Подогрев» коек на малых подлодках связан с нехваткой спальных мест: два на троих матросов. Когда один заступает на вахту, другой отсыпается в неостывшей постели.
— Не очень-то это удобно!
— Конечно, особенно в сравнении с ПЛАРБ, — здесь у каждого свой угол, — соглашается Пинарель. — Но есть там и свои преимущества. У малой подлодки габариты раза в два меньше. И вдвое меньше народу! Этакая сплоченная семейка…
Ближе к шести часам я отправляюсь в кают-компанию, чтобы выбрать себе книжку, и встречаю там лейтенанта Бекера. Это здоровенный, крепко сбитый верзила, метр девяносто ростом, краснорожий и бородатый — огромные ручищи, ноги как у слона, серьезный и холодный взгляд из-под тяжелых очков в роговой оправе. Сидя в кресле, он вышивает крестом чайную салфетку. Иголка в его лапище кажется совсем крохотной. Я присаживаюсь рядом.
— Вот уж не знал за вами таких талантов, лейтенант.
— Какие там таланты, доктор, — важно отвечает он, — крестиком-то каждый сумеет.