— Принесите таз, понятно? — приказал Клайв, когда звон колокольчика был наконец услышан. — И тряпку, и пусть кто-нибудь из мужчин поможет передвинуть рояль и перетащить ковер в нишу. Опять протекает крыша.
— Нам пришлось звонить дважды, звонить дважды, — заметила его матушка. — Le delai s'explicjue,10 — добавила она, когда горничная вернулась с двумя мужчинами: егерем и камердинером. — C'est toujours comme çа quand…11 У нас тоже, знаете ли, под лестницей есть свои маленькие идиллии.
— Господа, чем хотите заняться завтра? — спросил Клайв своих гостей. — Я должен проводить предвыборную агитацию. Вас с собой не возьму. Такая скука — нет слов. Может, хотите побродить с ружьишком, а?
— Отлично, — хором сказали Морис и Арчи.
— Скаддер, ты слышишь?
— Le bonhomme est distrait,12 — съязвила матушка Клайва.
Рояль зацепился за складку ковра, и слуги, не желая громко говорить в присутствии господ, недопонимали друг друга и шепотом спрашивали: «Что? Что?»
— Скаддер, джентльмены хотят завтра поохотиться… Понятия не имею, на кого, но ты должен быть готов в десять часов. А теперь отправимся на боковую?
— Как вам известно, мистер Холл, здесь заведено рано ложиться спать, — сказала Анна. Затем она пожелала слугам спокойной ночи и поднялась по лестнице. Морис задержался, чтобы выбрать книгу. Быть может, «История рационализма» Лекки13 поможет скоротать время? Дождь капал в таз, слуги что-то бормотали над ковром в нише. Коленопреклоненные, они, казалось, справляют погребальную церемонию.
— Проклятье, да есть здесь хоть что-нибудь подходящее?
— Это он не с нами говорит, — объяснил камердинер егерю.
Лекки есть Лекки, да его разум оказался не под стать, и через несколько минут он швырнул книгу на кровать и задумался над телеграммой. В унынии Пенджа цель его стала яснее. Жизнь оказалась тупиком с кучей навоза в конце, и он должен повернуть назад и все начать сначала. Каждого можно переделать до основания, так полагал Рисли, при условии, что тот не цепляется за прошлое. Прощайте, сердечность и красота. Они завершились кучей навоза, и должны сгинуть. Отдернув шторы, Морис долго смотрел на дождь и вздыхал, и бил себя по лицу, и кусал себе губы.
Следующий день оказался еще более унылым. В его пользу говорило лишь то, что он имел нереальность кошмара. Арчи Лондон непрестанно болтал, дождь накрапывал, они во имя священного дела охоты гонялись по всему Пенджу за кроликами. Иногда им удавалось подстрелить их, иногда они их упускали, иногда пробовали охотиться с хорьками и тенетами. Поголовье кроликов требовало сокращения — возможно, именно поэтому им была предложена такая забава: у Клайва имелась практическая жилка. К ленчу они вернулись. Морис затрепетал: был получен ответ от мистера Ласкера Джонса с согласием принять его завтра. Однако трепет быстро прошел. Арчи предложил опять пойти побегать за зверьками, а Морис был слишком подавлен, чтобы отказаться. Дождь стал слабее, но, с другой стороны, туман усилился, грязь загустела, и ко времени чаепития они потеряли хорька. Егерь свалил вину на них, Арчи придерживался иного мнения. В курительной он втолковывал Морису суть вопроса при помощи чертежей. Обед подали в восемь — так было заведено у политиков — и после обеда с потолка в гостиной начало капать в тазы и кастрюли. Затем — коричневая комната, та же погода, то же отчаяние, и даже сидящий на кровати и доверительно беседующий Клайв не мог ничего изменить. Такая беседа могла бы взволновать Мориса, случись она немного раньше, но он так настрадался от негостеприимности, так одиноко и так по-идиотски провел день, что более не мог отзываться на прошлое. Всеми мыслями он был с мистером Ласкером Джонсом. Ему хотелось побыть одному, чтобы составить письменное изложение своего случая.