Начать с того, что она приснилась мне во сне. Конечно, снилась мне ерунда, но, проснувшись и перебирая в уме приснившееся, я как будто надумала какой-то новый путь, не такой идиотский, как все прежние. Надо было попробовать. И поэтому сегодня мне позарез нужен был целый кусок времени. Не тут-то было. Телефон звонил как припадочный. Я пыталась работать, время от времени поднимая трубку и отвечая на звонки. И как будто что-то начало получаться... Неужели?
В дверь постучали. Просунула голову девушка из экспедиции.
- Марья Владимировна, вы меня извините... Гали нет, а у меня для вас один документ, сказали, что очень срочный.
- Ну, давайте.
Я взяла документ.
"21 мая 1961 года в 22:00 на улице Горького задержан гражданин Попов Михаил Николаевич, в невменяемом состоянии, являющийся, по его заявлению, сотрудником-лаборантом Института счетных машин. Будучи помещен в отделение милиции, гражданин Попов оправлялся на стенку и мимо..."
- Хорошо, я разберусь, - сказала я.
Девушка ушла. Я снова попыталась сосредоточиться. Забрезжил какой-то просвет. И снова телефон. Черт бы тебя взял, эпилептик проклятый! Я взяла трубку:
- Слушаю.
- Девушка, - сказал самоуверенный голос, - а ну-ка давайте сюда Лебедева, да поскорее.
- Послушайте, вы, - сказала я, - прежде чем называть кого-нибудь "девушка", узнайте, девушка ли она?
- Чего, чего? - спросил он.
- Ничего, - злорадно ответила я. - С вами говорит директор института профессор Ковалева, и могу вас уверить, что я не девушка.
Голос как-то забулькал. Я положила трубку. Через минуту - снова звонок. Звонили долго, требовательно. Я не подходила. Извиниться хочет, нахал. Пусть побеспокоится.
...А все-таки зря я его так. Ни в чем он особенно не виноват. А главное, важно так: "Директор института, профессор Ковалева". Старая дура. Старая тщеславная дура. И когда только станешь умнее? "Остригусь и начну". Остриглась, но не начала.
После этого звонка я присмирела, скромно сидела у телефона, вежливо говорила: "Марьи Владимировны нет. А что ей передать?", записывала сообщения, - словом, была той идеальной секретаршей, какой хотела бы видеть Галю. Кстати, Галя так и не пришла, Лебедев тоже. Хуже было с посетителями. Им-то нельзя было сказать: "Марьи Владимировны нет", - и у каждого было свое дело, липкое, как изоляционная лента. Время было совсем рваное, но все-таки я работала, писала, вцепившись свободной рукой в волосы, курила, комкала бумагу, зачеркивала, снова писала... Вот уже и звонки прекратились - вечер. Когда я очнулась, было десять часов. У меня получилось.