И тут незнакомец, будто прочитав мои мысли, двинулся ко мне навстречу.
— Опа! — ошалело подумал я. — И правда идет. Ну, нет дружок, шутки шутками, а пойду-ка я быстрее в сторонку отседова.
Мужчина, заметив, что я шарахнулся от него в сторону, увеличил шаг и быстро догнал меня. Цепкие руки с длинными пальцами бесцеремонно схватились за мою рубашку. Пришлось остановиться, и грубые слова уже были готовы сорваться с языка, когда я встретился взглядом с незнакомцем. Блин! Вблизи его зрачки были абсолютно черными, они не отражали свет. Чернота, похожая на бархат, уже не отпускала меня. По ту сторону на меня смотрело нечто. Существо, старое как мир, с телом человека. Я неожиданно провалился в чужое сознание и обалдел. Голод, жгучий голод, неутолимая жажда ощущались на поверхности чужого разума. Я погружался все глубже, пока не уловил отголоски других эмоций, спрятанных в сумерках души. Тысячи пройденных дорог и миров, одиночество, бесконечное и абсолютное. Древний очень долго был один, извечный скиталец среди живых. Идеальный хищник, носящий тысячи масок, чтобы слиться с жертвами. Тысячи прожитых лет и десятки тысяч забранных жизней не могли насытить и утолить жажду, не могли избавить от глухой тоски и одиночества жестокого убийцу. Где-то, на самом дне тщательно скрывалось прошлое, сделавшее его таким. На мгновение я испытал даже жалось и сочувствие к Древнему. Лишь на мгновение. Пока не захотел избавиться от чужого сознания и не смог! Он привык получать то, что хотел, давно перестав запоминать лица своих жертв и полностью отдавшись только одному чувству, самому простому и древнему — голоду. Убийцу что-то привлекло именно во мне. Я ощущал его не сравнимое ни с чем другим желание обладать моей жизнью. Какая-то часть его сознания пыталась понять, чем вызвана такая тяга. Но слишком стар был убийца, слишком редко он задумывался о чувствах к еде. Проще всего было отдаться голоду. Я попал как мушка в паутину. И паук уже был готов переварить меня. Из-за спины мужчины взвились тысячи отростков, подобно крыльям. Тонкие, извивающиеся щупальца были похожи на сгустки черного дыма, плотного, как густой туман. И все они потянулись ко мне. Я не смог пошевелиться, даже закричать. Мне давно уже было не до смеха. Холодный пот выступил у меня на лбу.
— Черт, хватит с меня на сегодня! Жуть какая! Только монстров мне не хватало. Сидел бы дома, тихо ждал Максима. Так нет же, поперся в магазин! Черт, черт, черт!!! Помогите-е-е-е!!! — мысленно кричал я, потому что вслух уже не получалось издать ни звука. Жуткие отростки впились в меня, как пиявки, расползаясь по телу. Они искали любые входы в тело. Я ослеп и оглох. Глаза, уши, нос и рот заполнили плотные сгустки щупалец. Они присасывались, заполняя едкой тьмой, и проникали все дальше, расползались внутри меня как метастазы. Голодные отростки проникли под рубашку, просочились под брюки. Они наполняли собой все поры, въедаясь, ввинчиваясь внутрь. Чудовищная боль раздирала меня. Как будто с живого сдирали кожу, медленно, наслаждаясь моей агонией, упиваясь беззвучными криками. Когда щупальца проникли в задний проход и мочеточник, я просто уже сходил с ума от невозможной острой боли. Может ли человек выдержать такое? И как долго смогу выдержать я и не умереть от болевого шока? Из меня тянули саму жизнь, моя боль и страдания были изысканными деликатесами, а энергия — самым желанным лакомством. Вместе с болью я ощущал эйфорию чудовища, не ожидавшего такого эффекта от кормления на мне. Ведь я все еще разделял с ним сознание. Он получал удовольствие, сравнимое с многократным ярчайшим оргазмом, впиваясь в меня все дальше и дальше к самому сердцу. Я же звенел натянутой струной оголенного нерва, уже мечтая поскорей умереть, лишь бы закончились эти нечеловеческие страдания.