— Позволь, но Неккер…
— Самый подлый из всех подлецов, потому что самый лживый и лицемерный… Но я вижу, ты ничего не пьешь… И какого дьявола ты меня все расспрашиваешь? Ведь все равно ничего не поймешь, как не смог понять до сих пор… Лучше уж поедем к моим актрисам — это славные девушки, они покладисты, добры и, главное, не лгут в любви, как вся эта шваль лжет в политике…
Я не унимался.
— Что он успел сказать тебе?
— Немного… Ты ведь читал его последнюю газету… Он сказал, что революция опять провалилась, народное дело снова на мели…
— Но почему же?..
— Что?.. Опять заладил свое «почему»? Пей, несчастный, и давай нальем снова… Потому, что мы сосульки и ротозеи, потому, что народ еще не понял главного, потому, что мы не сумели использовать выгодной ситуации, дабы очистить Ассамблею от предателей, взять в свои руки ратушу и превратить мирный поход во всеобщее восстание…
— Какое еще восстание? Ведь теперь-то революция уж закончена!..
— Закончена для негодяев, толстосумов и таких наивных мечтателей, как ты. А на самом деле — хочешь знать истину? — она лишь едва началась!..
Дрожь охватила меня. Я делал скидку на то, что мой собеседник пьян, и все же не мог освободиться от охватившего меня чувства ужаса… Так, значит, это еще не все?.. Значит, еще будет литься кровь, еще будут новые смертельные схватки и потрясения?.. Выходит, главное — впереди… Но выдержу ли я все это?.. И нужно ли мне оно?..
Мейе точно угадал мои мысли. Ткнув меня пальцем в грудь, он изрек:
— Ты прекраснодушный барчук, сын богача и сам богач. Ты никогда нас не поймешь, даже если будешь честно сотрудничать с нами. Ибо знай, что сказал мне Марат при расставании: «Я утверждаю, что класс неимущих, которых наглые богачи позорят именем каналий, — наиболее священная часть общества, единственная, которая в век грязи любит истину, справедливость и свободу». Понял?.. Вот за подобные-то мысли он и останется вечно гонимым, пока сволочь вроде Неккера, Мунье или Байи будет сохранять власть в своих руках… Кстати, представь себе: Мунье и некоторые из его собратьев уже покинули Собрание и взяли заграничные паспорта!.. Почуяли крысы, что их судно дало первую течь!.. За это стоит выпить!..
Мейе расхохотался и снова взял бутылку. Я попытался отобрать ее. Он не сопротивлялся.
— Не желаешь?.. Ну и черт с тобой. Тогда — едем.
Всякий, недостаточно осведомленный, мог бы, очевидно, подумать, что власти решили обрушить кары на голову Друга народа, прежде всего за его роль в организации и подготовке похода 5 октября. Так оно и было в действительности, но признаться в этом открыто преследователи не пожелали. Напротив, они измыслили предлог, шитый белыми нитками.