И вот с благословения Ассамблеи господин Фландр де Бренвиль наконец решился: 21 января он подписал окончательный приказ о взятии под стражу Марата.
На следующий день были мобилизованы все военные силы Парижа, чтобы привести этот приказ в исполнение.
Марат прекрасно понимал существо происходящего, хотя все приготовления эти происходили в глубокой тайне, которая мне открылась лишь много лет спустя.
Номер «Друга народа», вышедший в день проведения операции, содержал в редакционной статье знаменательные слова:
«…Не будем обманываться: мы в состоянии войны с нашими врагами…»
Да, это была война, настоящая война.
Ночь на 22 января я провел дурно.
Мне снился страшный сон…
Закончилось сражение, и наши войска были разбиты. Остался маленький отряд, возглавляемый мною. Мы бежали по полю, устланному трупами наших братьев, а сзади, гремя оружием, наступал противник.
Картина была настолько яркой, что запомнились подробности: сочно-зеленая трава под ногами, свинцовые облака над головой, оскаленные лица мертвых…
Как странно!.. Потом, два с половиной года спустя, это все повторилось, но повторилось наяву: отступая о пехотной бригадой вдоль полей Шампани, я видел ту же зеленую траву, и те же облака, и тот же оскал мертвых, и до боли хотел проснуться. Но проснуться не мог, ибо то был уже не сон…
Но тогда, 22 января, когда грохот подков и скрежет железа достиг предела, я проснулся. И некоторое время лежал с закрытыми глазами, ничего не понимая: сон исчез, но звуки его остались…
Наконец я открыл глаза.
В комнате была предутренняя мгла. За окном слышались все те же звуки и временами выкрики:
— Направо, вперед!..
— Становись!..
— Ружья к ноге!..
Я быстро оделся и вышел.
Мадам Розье стояла со свечой в руке и мелко крестилась. Увидев меня, она воскликнула:
— Бог мой, да что же это?.. Неужели война?..
Я пожал плечами и захлопнул дверь. Отовсюду выглядывали встревоженные лица.
Я постучал к Мейе, но мне никто не ответил.
На улице, несмотря на раннее время (было ее позже начала восьмого), оказалось полно людей: мостовую занимали вооруженные гвардейцы в голубых мундирах, на тротуарах толпились обыватели.
Пройдя несколько шагов, я столкнулся с нашим мальчиком — курьером Жако. И вот что он мне рассказал.
Большую часть прошедшей ночи Марат провел в типографии. Затем под утро, отослав Жако с корректурными листами к мадемуазель Нуа, он отправился спать; после попытки господина Неккера организовать вторжение в его квартиру журналист из осторожности обычно ночевал не дома. Едва Жако успел отнести корректуру (еще не было семи), как на улицах началась кутерьма. Мальчик, увертливый и ловкий как кошка, за какие-нибудь полчаса обследовал почти весь квартал и везде видел одно и то же: территория дистрикта наводнялась национальными гвардейцами. Они шли из округов Сен-Рок, Септ-Оноре, Варнавитов и Генриха IV. Солдаты перекрыли проходы из Сент-Антуанского и Сен-Марсельского предместий, оцепили мосты, расположились пикетами на главных магистралях. Это была облава!