— Мне пора...
...Уже застёгивая панцирь, кэйвинг вышел на балкон. Толкнул в плечо Дана, стоявшего у перил и смотревшего вниз. Тот встрепенулся:
— Едем?
— Еду, — ответил Вадомайр. — Слушай меня, данван. Там, в комнате, женщина, которую я люблю. Если боги проспят всю битву, и рабы твоих братьев одолеют — ты поможешь Дидрихсу спасти её. Забирай свою Онлид и все вместе... в общем, он знает — куда, но он старик... а у тебя всё ещё лежит тот пистолет, который я тебе отдал. Если ты не сделаешь этого — я встречу тебя на той стороне и сброшу в лёд.
— Не веришь мне? — Дан покривил губы. Вадомайр взял его за плечи и тряхнул:
— Доверяю тебе самое ценное, идиот.
Уезжая в горы во главе дружины, Вадомайр не оглянулся ни разу.
Интерлюдия: «Сказочные деньки»
Расползались бухие гости,
Догорала свеча.
Дух сомненья рычал от злости,
Дух познанья молчал.
Что ж вы, духи, так тугоухи,
Али голос не свой? —
Муз не слышно, лишь бляхи-мухи
Вьются над головой.
Без ума, без огня, без толка
Дотлевает зима —
Дамы в белом грустят недолго,
Но картинно весьма.
В душной паузе, в нитях вязких
Я завис невесом. Сорок лет.
Ожиданье сказки.
Полумертвый сезон.
Но настанут сказочные деньки,
И будут буйны, головы во хмелю.
Будут веселы, станут шустрыми
Чертики в зеркалах.
И шаманы новые
Расчехлят гулкие бубны,
И настанут
Сказочные деньки...
Вымутит кровь, не спросивши резуса,
Все больней и ясней,
Будто бы новой Эндурой порезаться,
Познакомиться с ней.
Сказка, моя эфемерная спутница,
Долгожданная весть,
Просто однажды возьмет
И сбудется целиком, вся, как есть.
Нотой седьмою, седьмою пятницей,
Верной строчкой седьмой,
Рыжим солнышком вспять
Покатится по дороге домой,
Солнечными морями над тучами
По небесной струне
С первыми кораблями летучими
Прямо в руки ко мне.
Нынче духи мои в ударе,
Очи пышут огнем,
Уж теперь-то дадим мы гари,
Вот с утра и начнем.
Сорок лет — это те же двадцать,
Дело только в цене:
В сорок рваться из резерваций
Веселее вдвойне.
Весела игра-угадайка:
Свой ты или чужой
Среди тех, кто едет с Клондайка
Без гроша за душой.
Словно кошки в ночи мурлычут
Дальние дизеля.
Сорок лет — ни наград, ни лычек.
Что ж, с нуля, так с нуля.[15] * * *
Двенадцать кэйвингов привели свои войска на равнину у истоков реки Огон — почти ровный квадрат, зажатый с трёх сторон лесом, а с четвёртой — южной — рекой. Эту равнину хангары называли Улдабиш Батук, а анласы уже успели поименовать просто Ранд — «квадрат». И вот сюда пришли двадцать тысяч ратэстов и больше ста тысяч ополченцев, из которых восемь тысяч — конные.
А с юга уже ползла четырёхсоттысячная орда, в которой было девяносто тысяч латников.