Итак, решился бы Вейл убить его, если бы считал, что их отряд возле Спиннер-Фоллз предал Рено? Мало ли что может произойти с человеком, пусть даже товарищем, за семь лет. Но мог ли Вейл стать убийцей кого-нибудь из прежних друзей?
— Нет, — покачал задумчиво головой Рено. — Нет, Джаспер никогда не решился бы на такой поступок.
— Тогда кто же? — допытывалась Беатриса. — А если кто-то другой, кому повезло выжить в той кровавой бойне, счел вас предателем, мог ли он решиться на ваше убийство?
— Не знаю, — нахмурился Рено, пытаясь вспомнить кого-нибудь, кто согласился бы на такую роль, затем решительно тряхнул головой: — Как мне известно, выжили после той резни только Вейл и Сэмюел Хартли.
Черт побери! Он так рассчитывал на помощь Вейла, но после вчерашней размолвки ни о каком сотрудничестве не могло быть и речи.
— Я не знаю, на кого можно положиться. — Он с грустью смотрел на Беатрису, и внезапно его охватило острое чувство одиночества. — Я не уверен, что на свете есть человек, которому я могу довериться или на чью помощь могу рассчитывать.
— Они в один голос заверяют, что пуля прошла всего в нескольких дюймах от его головы, — пробурчал герцог Листер, покачивая бокал с вином, который он держал обеими руками.
— Да, примерно так. Очень близко, — согласился Бланшар. — Я заметил на его щеке кровь. Хотя, скорее всего это отколовшаяся щепка от дверей вонзилась ему в кожу.
— Жаль, быть так близко от цели, — подключился Хасселторп, крутанув бокал так, что вино закружилось по стенам бокала. Бургундское было такого темно-красного цвета, что выглядело почти черным. Казалось, что в бокале было не вино, а кровь. Он резко поставил бокал на стол и, поддавшись плохому настроению, злобно подметил: — Если бы пуля попала ему в черепушку, вы, лорд Бланшар, больше не испытывали бы опасений утратить титул.
Бланшар благоразумно промолчал, сделав пару глотков вина. Хасселторп, ухмыляясь, наблюдал за ним. Все они сидели за столом в его гостиной, тогда как их жены ненадолго удалились в соседнюю небольшую чайную комнату. Вскоре жены вернутся, и он, Хасселторп, снова будет вынужден слушать пустую, лишенную всякого смысла болтовню своей надоевшей жены.
Когда они познакомились, ей было лет двадцать, и тогда она считалась первой красавицей высшего света. С возрастом она не стала менее красивой и привлекательной, но умной ее никак нельзя было назвать. Адриана была единственным импульсивным, опрометчивым и необдуманным шагом лорда Хасселторпа. Хотя свою жизнь он привык просчитывать до мелочей, как самую сложную комбинацию в политической игре, и теперь он вынужден расплачиваться за свое скоропалительное решение, и так, видимо, будет до самой смерти.