Позже позвонила Мэгги. До сегодняшнего дня этот беспрецедентно неожиданный факт вызвал бы у меня волнение и, пожалуй, даже радость. Но теперь у меня не было особого желания беседовать с ней. Мисс Вейсман принялась уговаривать меня срочно связаться с ее отцом и постараться уладить конфликт, пока не поздно. Ранее часто очаровывавшая меня тональность ее голоса теперь утомляла своей никчемной настойчивостью и какой-то странной сердечностью. Я спокойно выслушал все обещания помочь мне и вежливо ответил, что весьма признателен за участие. Однако со своей стороны я не вижу в этом существенного смысла.
— Как вы можете так безразлично относиться к себе? — всхлипнув, спросила Мэгги.
— В общем-то, я отношусь к себе так же, как к вам, — невозмутимо промолвил я. — Ровно отношусь.
— Господи, да что же это значит?
— Ну, то есть как к элементу объективной реальности, — каким-то чужим голосом ответил я и прервал связь.
Я еще долго лежал на кровати, глядя в потолок. В голове не было ни одной мысли, кроме заполонившего все сознание ощущения, что жизнь завершена. Когда за окном уже перестали греметь трамваи и слышаться человеческие голоса, я покинул свою квартиру и медленно двинулся по мокрой от дождя улице. По дороге я купил в ночной лавке бутылку джина и последовал дальше по неведомому маршруту, которым меня вела какая-то космическая тоска.
На душе было мрачно и пусто. Я не очень удивился, когда в какой-то момент, пытаясь извлечь из опустевшей бутылки еще хотя бы каплю, сообразил, что нахожусь у Северного кладбища, расположенного довольно близко от моего жилища. Ворота были распахнуты, сторож и собаки отсутствовали, и я вошел внутрь.
Долгая прогулка между рядами могил утомила, и я решил немного посидеть. Вокруг не было ни одного фонаря, и только большая луна иллюминировала своим призрачным зеленоватым сиянием унылый, залитый мутной дымкой тумана пейзаж, расстилающийся во все стороны на много ярдов. Меня окутала тишина, которую можно было с полным основанием назвать мертвой. Лишь безразличный ветер играл листвой деревьев и шелестел покрывающей надгробные холмики травой. Обхватив голову руками и закрыв глаза, я опустился в глубокую меланхолию. Моим желанием было сидеть так часами… или годами… все время, что мне осталось провести в этом мире.
Но вдруг, к моему несказанному удивлению, в мозгу словно завибрировал чей-то голос. Физически я не слышал его — нет, слова как будто сами проникали в сознание.
«Я ждал тебя и не сомневался, что ты явишься именно сюда», — пророкотало в моем разуме.