Спустившись в расположенное в подвале хранилище, я долго искал глубоко заинтриговавший меня опус храмовника, однако добрых два часа усилий оказались бесплодными. Я уже намеревался уйти восвояси, проклиная неудачливость, как вдруг у выхода столкнулся с молодым человеком, в руке которого сразу приметил толстый фолиант весьма ветхого и угрожающего (не знаю, почему я так подумал) вида. Это и были они — «Летописи черных солнц».
Позже Адам признался, что с первых минут знакомства он интуитивно почувствовал во мне коллегу и близкого человека. Наши дружеские отношения завязались очень легко и естественно, поскольку у нас оказалось много общего в плане не только научных, но и «околонаучных» исследований.
Адам Мейнингер, подобно мне, обладал интересом к разного рода энигматическим вещам, описаниями которых изобиловали всякие жуткие книги и прочие письмена. Правда, либо его рассудок был потверже моего, либо, что более вероятно, эта склонность проявлялась не в такой болезненной степени, она, по-моему, не была для него осью жизни. Что же касается меня, то занятия миром теней стали в каком-то смысле экзистенциальными — они определяли самый стержень моего существования.
Общение с Адамом Мейнингером началось с изучения главы «Летописей черных солнц», посвященной развитию понятия Голема — одной из самых тревожных талмудических легенд, причем в своих рассуждениях, построенных как на каббале, так и на знании других эзотерических теорий, фон Лутц вышел далеко за рамки популярных преданий.
Любопытно, отмечал храмовник, что из корня «gal» («куча», «груда развалин») происходит ключевой для иудейской мистики термин «gilgul», то есть «круговращение, метаморфозы душ». Тогда получается, что концепция голема — это в первую очередь концепция «грубой формы», оживляемой чем-то. Естественно, в таком аспекте и Адам представляется как первый голем, только в роли Демиурга, одушевляющего материю, выступает сам Господь Бог. Но не может ли кто-то другой, кроме Бога, оживить массу мертвого вещества?
У фон Лутца мы обнаружили любопытный пассаж, касающийся смерти. Если излагать его в современной терминологии, то смысл этого высказывания заключается в том, что атомы, частицы живого организма, даже после смерти человека продолжают как бы «помнить» биологическую информацию. И если оживить хотя бы часть мертвой плоти (интересно, как? — задались мы вопросом), тело полностью восстановится и заново обретет способность мыслить. Но, уточнял тамплиер, это новоявленное существо будет лишено настоящей души. И ожившие псевдолюди уже никогда не испытают Божью благодать. Отвергнутые миром живых и насильно исторгнутые из мира мертвых, эти несчастные окажутся во власти Безумного Хаоса и одного из его иерархов — демона Мененхеба.