Джереми заметно напрягся. И был абсолютно прав.
— Дуриан, — провозгласил господин Робинс. — Король фруктов. На рынке, по ту сторону речки. Пять минут езды. Сейчас, конечно, не сезон для дуриана, и это хорошо, потому что когда сезон наступает, излишне нервные европейцы на некоторых местных улицах закрывают нос платком с лавандовой водой. По эту сторону речки, европейскую, дурианы не встречаются, по крайней мере в окрестностях паданга. Как бы это вам описать, друзья. Я знаю, что наши собратья сравнивают вкус этого фрукта с давленным чесноком, смешанным с особо зловредным сыром, который поедается рядом с лошадью, мучающейся газами. Простите, мадам и госпожа де Соза. Я бы, впрочем, описал этот вкус как-то по-другому: гниющие луковые шкурки, плюс сточная канава, куда вывалили гроздь перезрелых бананов, плюс кусок самого жуткого французского сыра, плюс крем-карамель с вишневым ликером. Примерно так. На вид — разлагающаяся плоть, и это еще мягко сказано. В туристических справочниках значится, что фрукт никоим образом не пригоден для человеческого употребления.
— И еще надо заметить, — добавила я, — что лучшие дуриановые сады принадлежат здесь по большей части султанам, хотя обычные дурианы можно все же купить и простым смертным. Я видела людей, которые просто дрожат от счастья, засовывая в рот первый в сезоне кусок.
Лицо Джереми от этого веселее не стало, но вот его жена, кажется, всерьез заметила мое присутствие.
— Отлично, — подвел итоги Робинс. — Слушайте меня, юный Джереми. Я встречал людей, которые влюблялись в дуриан лишь на пятый-шестой год работы в этих краях. Но это редкость. Обычно тут все решается сразу. Или вы рождены для тропиков, или нет. Если вы возьмете в рот эту штуку и поймете, что вот оно, о чем вы мечтали всю жизнь — значит, ваша карьера в Малайе будет обеспечена, такая уж примета. Если нет — плохо дело. Итак, где там этот Кришна с моим «фордом»? А, стоит за стеклом и в ужасе рассматривает чей-то новенький мотоцикл чудовищного вида… Нас четверо, как раз войдем.
— Я встретила друзей, дайте наговориться, — сладким голосом сказала Дебора, она же Дебби, и успешно улизнула. Джереми остался один на один со своей будущей колониальной карьерой; было видно, как он судорожно сглатывает слюну.
Тарахтя мотором, полицейский «форд» прополз по Бату-роуд, потом вдоль паданга, и свернул влево, через мост, к рынку.
Рынок — это монументальный каменный сарай прошлого века, с его окнами от земли до потолка и ступенчатыми узорами поверху, площадью в целый квартал. Напротив — торжественный ряд пальм с бутылкообразными стволами, они овевают пять слепленных друг с другом китайских домиков в два этажа. Разных, но очаровательно одинаковых — с голландскими фронтонами, колоннами, балюстрадами, каждый в три окна, у каждого свой цвет, от белого до кирпичного. А между домиками и голубовато-серой стеной рынка — маленькая площадь, до отказа заставленная затененными лотками с фруктами.